Сергей Иванов - Кентавр на распутье

Уж не знаю, сиганула она с пятого этажа или пробежалась по стене, цепляясь пальцами-крючьями за щели и выбоины, однако мягкий шлепок о тротуар раздался почти сразу. И остального я не видел, зато прекрасно мог домыслить по звукам. Сперва раздался сдавленный возглас. Затем что-то тяжко хряпнулось об асфальт, и тут же в сторону забухали шаги, сопровождаемые подвываниями, будто паскудник убегал от собственной смерти. Торопливо облачаясь, я продолжал вслушиваться. Откуда-то донесся хриплый вопль, и это не походило на голос Железной Девы, насколько я его помнил. А потом сделалось тихо, только всхлипывала девчушка за окном.

Почему-то я был уверен, что Галла не вернется сюда. После подобных… э-э… акций вряд ли потянет на любовные игры. А значит, и мне тут нечего делать. Ее свитер я прихватил с собой – вдруг Галла когда-нибудь заскочит за ним? Теперь, отдельно от девушки, он не вызывал у меня раздражения. Наоборот, еще хранил ее запах – восхитительный, волнующий. Как бы законсервировать эти ароматы, чтобы в старости вспоминать о лучших моментах?

К месту события добрался за минуту, на бегу прилаживая шлем. Девчушка оказалась тощенькой и невзрачной: бледное личико, серые, будто присыпанные пылью, волосы, костистые коленки. От платья уцелели лоскутья, а трусы и вовсе пропали, точно их прихватили как сувенир. Зато на талии болтался порванный лифчик – отдельно от вздрагивающих грудей, совсем крохотных. Вообще нынешний наряд шел девице больше прежнего – во всяком случае, пикантно. Вот если б она еще избавилась от этих колодок!.. Но те сидели на ее ногах, словно бы кроха родилась в них.

– Только верните сумочку, – лепетала она, захлебываясь слезами. – Я умоляю!.. Там ключи, документы. Зачем они вам? Ну пожалуйста!..

А остальное, мол, забирайте – не жаль. Включая девичью честь. Впрочем, ее-то как оценивать – по глубине проникновения?

Я огляделся и, конечно, заметил сумочку невдалеке. Кому она сдалась, в самом деле? Но наша клуша, кажись, подслеповата. Значит, где-то должны быть и очки. Их я увидел чуть дальше – там, где и случилась, по-видимому, знаменательная встреча. Подобрав сумку и очки, я вручил это владелице – хотя лучше такое уродство выкинуть. Трясущимися руками она напялила окуляры, тотчас зарылась в сумку и выудила паспорт, явственно просветлев. Вот не думал, что кто-то еще ценит эти бумажки! Хотя, судя по говору, девчушка была не местной.

– С Украины, что ль? – спросил я.

– Ага, – подтвердила она, клацая зубами. – Из Херсона. К тетке приехала.

Ее трясло, как меня недавно, и тоже не от холода. Но уже и не от страха. Так, остаточное возбуждение. Легко отделалась – подумаешь, платье!

Снова упрятав паспорт, девица зажала сумку под мышкой, будто это что-то гарантировало. Вот раньше главные ценности прятали на груди. Но разве в такой лифчик вместишь много?

Первый размер, и то на вырост.

– А что, тетка тут и живет? – поинтересовался я, кивая окрест.

– Так меня ж вез один, – заторопилась она. – Только отъехали, он полез. Я в крик. Он и выкинул меня. А чемодан – нет. А потом этот… напал.

Значит, ее еще и ограбили. Все-таки. Хотя злосчастный чемодан скорее всего тоже выбросили по дороге. Чем там можно поживиться?

– И чего ходют тут, верно? Где порядочные девушки гуляют.

Только сейчас она обратила внимание на свой расхлюстанный вид. Сдавленно ойкнув, повернулась боком, даже присела зачем-то и свободной рукой принялась расправлять на себе оставшиеся лоскуты, пытаясь скрыть заповедные места.

– Адрес-то помнишь? – спросил я.

Она кивнула, растерянно хлопая ресницами. Как раз и «болид» подкатил, притормозив вплотную ко мне.

– Ну, садись. – Я распахнул дверцу.

Опасливо заглянув внутрь и не обнаружив водителя, девчушка снова ойкнула, будто мышонок пискнул, и забралась внутрь, стараясь не поворачиваться ко мне ни мохнатым передком, ни цыплячьим задом, да еще прятать прыщики, что у нее вместо груди, – будто ее сокровища могли вызвать у меня какой-нибудь интерес, кроме исследовательского. Не проще ли эти ошметья сбросить и притвориться, что так задумано?

Наконец кроха расселась, сумочкой прикрыв лобок, а ладошки уложив на плечи, крест на крест. Боязливо глянула на меня из кабины. Хотя бы глаза у нее ясные и лицо чистое. Может, не так все безнадежно? Причесочку там, приодеть, раскрасить… Осанку выправить, походку наладить, мышцы подкачать… А заодно и родить наново.

– Порядок? – спросил я и захлопнул дверцу.

Наверное, стоило прихватить босоножки Галлы – заодно со свитером. Пусть бы девчушка пользовалась. Хотя вряд ли бы они подошли. Конечно, у Галлы для ее роста маленькая нога, но ведь и не такое копытце?

Кстати, о следах. Не худо бы их проверить.

Отрегулировав очки, я склонился над асфальтом. Не считая моих да девчачьих, свежих отпечатков обнаружилось два комплекта. Но если оттиски туристских бутс мало меня заинтересовали, то другие следы могли изумить любого. Форма у них оказались точь-в-точь как у босых ступней Галлы, но подошвы, запомнившиеся мне тонкими, нежными, сделались рифлеными, словно у покрышки. Наверняка и твердостью они не уступали резине. С такими протекторами Дева на любой скорости не поскользнется и даже по вертикали сможет взбежать, если не высоко.

Опустившись за руль, я оглядел соседку. И она тут же обежала себя взглядом, проверяя, все ли укрыто. Ну да, граница на замке.

– Имя? – потребовал я.

– Галя, – ответила она, как на линейке.

Ух ты! Не в одну воронку, но близко.

– Тетку-то предупредила, что едешь?

– Так ведь тетки здесь нет! – воскликнула девчушка даже с некоторой досадой. Действительно, сколько можно объяснять?

– Как это? – удивился я. – А к кому ж ты заявилась?

– Так она ведь уехала к родичам, в Ярославль.

Конечно, иначе с чего бы Галя так переживала за ключи?

– А меня попросила за домом присмотреть, – продолжала глупышка. – Вот я и решила: пока каникулы – накупаюсь, подзагорю.

– Что? – не поверил я. Может, ослышался?

– Накупаюсь, подзагорю, – повторила она упавшим голосом. – Фруктов… поем.

– Здесь? – уточнил я. – Ну и как тебе первые фрукты? Хотя это еще цветочки!.. Где учишься-то?

– В Николаеве, в педагогическом, – ответила Галя, потупив глазки. – На третьем курсе.

Как же, помню: высшее заведение для бестолковых. И на каждые десять девиц по одному парню – никаких перспектив, особенно для такой мышки.

– А тетка-то у тебя поумней, – заметил я. – И в кого только?

Вокруг по-прежнему громоздились темные здания, и ни один фонарь не светился. Фар я не включал, но через ветровое стекло, в инфрасвете, все виделось ясно, хотя с боков уже сгустилась мгла. Лишь бы заполнить паузу, девчушка чирикала о своих родичах и приятельницах, щебетала про Херсон, Николаев, прочие памятные места – я не вслушивался, подумывая, не включить ли музыку, чтобы ее заткнуть. Затем Галя спросила вдруг: