Рей Дель - Елена Лав

Лестер дель Рей

Елена Лав

Я уже глубокий старик, а все как сейчас вижу и слышу - Дэйв распаковывает ее, оглядывает и говорит, задыхаясь от восхищения:

- Красавица, а?

Она была красива; мечта, а не сплав пластиков и металлов. Что-то вроде этого чудилось поэтам-классикам, когда они писали свои сонеты. Если Елена Прекрасная выглядела так, то древние греки, видимо, были жалкими скрягами, раз они спустили на воду ради нее всего лишь тысячу кораблей. Примерно это я и сказал Дэйву.

- Елена Прекрасная? - Он взглянул на ее бирку. - По крайней мере, это название получше того, что здесь написано, - К2У88. Елена... мммм... Елена Сплав.

- Не очень благозвучно. Слишком много согласных в одном месте. А что ты скажешь насчет Елены Лав?

- Елена Лав. Да, она и есть воплощение любви, Фил.

Таково было первое впечатление от этого сплава красоты, мечты и науки, с добавкой стереоаппаратуры и двигательных механизмов; зато потом голова пошла кругом...

Мы с Дэйвом учились не в одном колледже, но, когда я приехал в Мессину и занялся медицинской практикой, оказалось, что у него на первом этаже моего дома небольшая мастерская по починке роботов. Мы подружились, а когда я увлекся одной девицей, он нашел, что ее сестра-двойняшка не менее привлекательна, и мы проводили время вчетвером.

Когда наши дела пошли лучше, мы сняли дом поблизости от ракетодрома. Там было шумно, но платили мы дешево - соседство ракет жильцов не устраивало. Нам же нравилось жить просторно. Наверно, со временем мы бы женились на двойняшках, если бы не ссорились с ними. Бывало, Дэйв хочет взглянуть на взлет новой ракеты, направляющейся на Венеру, а его двойняшка желает посмотреть передачу с участием стереозвезды Ларри Эйнсли, и оба упрямо стоят на своем. Мы распрощались с девушками и с тех пор проводили вечера дома.

Но проблемой роботов и их эмоций мы занялись только после того, как наш прежний робот "Лена" посыпала бифштекс ванилью вместо соли. Пока Дэйв разбирал Лену, чтобы найти причину неисправности, мы с ним, естественно, рассуждали о будущности машин. Он был уверен, что в один прекрасный день роботы превзойдут людей, а я сомневался.

- Послушай, Дэйв, - возражал я, - ты же знаешь, что Лена не думает... по-настоящему... При противоречивых сигналах она могла бы исправить ошибку. Но ей все равно; она действует механически. Человек мог бы по ошибке схватить ваниль, но сыпать ее не стал бы. Лена достаточно умна, но у нее нет эмоций, нет самосознания.

- Действительно, это самый большой недостаток нынешних машин. Но мы его устраним, вмонтируем в них кое-какие автоматические эмоции или что-нибудь вроде этого. - Он привинтил Лене голову и включил питание. - Принимайся снова за работу, Лена, сейчас девятнадцать часов.

К тому времени я специализировался на эндокринологии и всем, что связано с ней. Психологом я не был, но разбирался в железах, секрециях, гормонах и прочих мелочах, которые являются физическим источником эмоций. Медицине потребовалось триста лет, чтобы узнать, как и почему они работают, и я не представлял себе людей, которые могли бы создать их искусственные дубликаты за меньшее время.

Ради подтверждения этого я принес домой книги, научные труды, а Дэйв сослался на изобретение катушек памяти и веритоидных глаз. В тот год мы так много занимались наукой, что Дэйв освоил всю эндокринологическую теорию, а я мог бы изготовить новую Лену по памяти. Чем больше мы спорили, тем меньше я сомневался в возможности создания совершенного "homomechanensis".

Бедняжка Лена. Половину времени ее тело, состоявшее из берилловых сплавов, проводило в разобранном состоянии. Сперва мы преуспели лишь в том, что она готовила нам на завтрак жареные щетки и мыла посуду в масле. Потом однажды она приготовила отличный обед из шести блюд, и Дэйв был в восторге.

Он работал всю ночь, меняя ее схему, ставя новые катушки, расширяя ее словарный запас. А на следующий день она вдруг вскипела и стала энергично ругаться, когда мы ей сказали, что она выполняет свою работу неправильно.

- Это ложь, - кричала она, потрясая щеткой своего пылесоса. - Вы все врете. Если бы вы, такие-растакие, давали бы мне побольше времени для работы, я бы навела порядок в доме.

Когда мы успокоили ее и она снова принялась за работу, Дэйв потянул меня в кабинет.

- С Леной ничего не выйдет, - объяснил он. - Придется удалить эту имитацию надпочечной железы и вернуть ее в нормальное состояние. Но нам надо приобрести робот получше. Машина для домашних работ недостаточно сложна.

- А как насчет новых универсальных моделей Дилларда? Они, кажется, совмещают в себе все и вся.

- Точно. Но и они не годятся. Надо, чтобы нам сделали робот по специальному заказу, с полным набором катушек памяти. И из уважения к нашей старой Лене пусть он будет иметь женский облик.

Таким вот образом и появилась Елена. У Дилларда сделали чудо и придали всем своим ухищрениям девичий облик. Даже лицо, сделанное из пластика и резины, было подвижным и могло выражать эмоции. Ее снабдили слезными железами и вкусовыми бугорками; она была приспособлена для имитации человека во всем - от дыхания до отращивания волос. Счет, который нам прислали вместе с ней, являл собой еще одно чудо; мы с Дэйвом еле наскребли денег; пришлось даже пожертвовать Леной и сесть на голодную диету.

К тому времени я уже сделал много сложных операций на живой ткани, и некоторые из них требовали великой находчивости, но я почувствовал себя студентом-медиком, когда мы откинули переднюю панель ее торса и стали вглядываться в переплетения ее "нервов". Дэйв уже подготовил автоматические железы - компактные устройства из радиоламп и проводов, которые гетеродинировали электрические импульсы, возникающие при работе мысли, и изменяли эти импульсы таким же образом, как адреналин влияет на реакцию человеческого ума.

Вместо того чтобы спать, мы всю ночь вглядывались в схему Елены, прослеживали ее мыслительные процессы в лабиринте цепей и вживляли то, что Дэйв назвал "гетеронами". И пока мы работали, в дополнительную катушку памяти с ленты вводились тщательно подготовленные мысли о самосознании, о человеческих чувствах и восприятии жизни. Дэйв считал, что надо предусмотреть все без исключения.

Уже рассвело, когда мы кончили работу, выдохшиеся и взвинченные. Оставалось только оживить Елену, включив электрический ток. Как и все машины Дилларда, она работала не на батареях, а на крошечном атомоторе, который после включения больше не требовал внимания.

Дэйв отказался включать ее.

- Подождем. Давай сперва выспимся и отдохнем, - сказал он. - Мне самому не терпится, как и тебе, но мы немногое поймем такие вот, смертельно усталые. Сворачивайся, оставим пока Елену в покое.