Валентин Колесников - Фаетон. Научно-фантастический роман. Книга 6. Цепная реакция

– Что они не понимают, чем грозит их упрямство для планеты в целом? – в сердцах высказался Леонид.

– Ну, раз такой пошел расклад, – вмешался Собинов, который до сего мгновения внимательно слушал и молчал, – то мне кажется, что гости уже давно обосновались на Земле и, что наверняка у них здесь есть базы.

– Я не, сколько не сомневаюсь в этом. – Добавил Гаринов, – Но вот в чем дело, по законам Космической Этики, на которую ссылается Карлос Альенде, они лишь наблюдают, а всякое вмешательство в наши дела, запрещено этой самой Этикой.

– А если возникнет ситуация и Человечество попросту начнет истреблять себя, неужели не будет вмешательства? – спросил Петр.

– Да им плевать на Человечество, как и на то, что оно на своей Земле делает! – сказал в сердцах Гаринов.

– Как так? – не унимался Петр. Леонид молча наполнял рюмки, не вмешиваясь в разговор.

– Эта так называемая Космическая Этика запрещает всякое вмешательство, как я понял из разговора Карлоса лишь последствия несущие прямую угрозу, влияющие непосредственно на Высокоорганизованную Цивилизацию, они устраняют. А какая либо помощь или содействие выражается лишь в подбрасывании нам идей для новых научных открытий или направлений в науке. – сказал Гаринов.

– Мне он непосредственно говорил, что войны и различные катаклизмы на планете Земля стимулируют прогресс и развитие Человека. – добавил Кразимов.

– Отсюда мы можем сделать вывод, что помощи нам ждать не откуда, что-только собственными силами мы обречены, выгребать говно из наших сточных ям! – в сердцах резюмировал генерал, чокаясь наполненной рюмкой с друзьями…

Мужчины просидели на кухне до 4—х. часов утра. Выпивая последнюю рюмку коньяка, Гаринов сказал: —Друзья мои, как приятно иметь надежный и крепкий тыл. И тыл этот это вы, мои дорогие! – на его глазах выступили сентиментальные слезы умиления. И от этих слов, и от этих сентиментальных слез, и от простецкой обстановки на кухне у всех на душе стало тепло и уютно, как бывает с надежными и верными товарищами, с которыми и в огне не сгоришь и в воде не утонешь.

– Ну, пора и спать. – Завершил посиделки Гаринов. На что Леонид ответил: —Алексей Алексеевич, Аня постелила вам в гостиной на диване. Петро ты будешь спать на кресле, там уже тоже постелено. – И все разошлись по своим местам. Леонид еще остался на кухне, убрал со стола недопитую бутылку коньяка в холодильник, две пустых упаковал в полиэтиленовый мешок. Помыл посуду и протер стол влажной салфеткой, и только после этого ушел спать к жене в спальню…

Генерал проснулся первым. На стенных часах было ровно 7 часов утра. В трусах и в майке он прокрался в ванную и там долго плескался под душем. Затем, посвежевший и бодрый вошел в гостиную. Собинов еще спал на раскладном кресле. Гаринов посмотрел на него. И тихо, чтобы никого не разбудить, прошел на балкон. Солнце уже сияло, заливая светом башни Кремля, видневшиеся отсюда, и Красную Площадь, оцепленную нарядами милиции. Москва готовилась к военному параду в честь Дня Победы. В этот праздничный майский день 9—го мая, солнце как—то по—особому согревало своими лучами мостовые Красной Площади, нежные листочки распустившихся почек на деревьях Садового кольца и души празднично настроенных людей. Внизу, куда взглянул Гаринов, служебной машины до сих пор небыло: —Вот сорванец. – Как—то не злобно, по-отцовски выругался генерал. Он снова тихо пробрался в комнату, достал мобильный телефон из кожаного чехольчика, висевшего на поясе брюк, и вышел снова на балкон.

Водитель, сонно нащупал звонивший мобильный телефон, что лежал на тумбе возле кровати: —Алло! – в трубке раздался голос генерала.

– Василий Семенович, вы где? – на что водитель, не задумываясь, выпалил: —В пробке торчу.

– Что—то ваша пробка длится бесконечно долго?

– Так ведь праздник же, все перекрыто кругом.

– Нечего мне мозги впаивать, у вас особый пропуск, по нему можете даже по Красной Площади во время парада ехать. Немедленно, вылезайте из постели и ко мне, если не хотите потерять работу, даю вам тридцать минут!

– Есть, товарищ генерал! – боязливо, выпалил водитель. Он еще с минуту слушал короткие гудки в трубке, просыпаясь окончательно. Затем быстро, по-военному, вскочил с постели и, не умываясь, оделся.

– Ты, куда в такую рань? – сонно, потягиваясь в постели, спросила разбуженная жена.

– По вызову, надо быть.

– Снова придешь, черт те, когда? – недовольно проворчала она, поворачиваясь на правый бок.

– Да! Приду! А где я найду такую работу, чтобы и путевки, и льготы, ты еще упрекаешь? – ворча, он торопливо вышел из квартиры.

В машине, Василий Семенович на ходу достал из бардачка электробритву на батарейках и стал бриться. У перекрестка его остановил первый патруль: —Ваши документы?

Водитель показал пропуск. Милиционер внимательно стал рассматривать красную книжечку с солидными красными печатями, затем вернул ее и дал команду. Два сотрудника открыли проход. Волга последовала дальше. Ровно через тридцать минут машина подкатила к подъезду дома, где была квартира Кразимовых…

Дав разгон водителю, Гаринов набрал номер управляющего дачным хозяйством. В трубке раздался хриплый голос управляющего: —Майор Еременко слушает?

– Здравствуйте, товарищ майор! С праздником вас! Это генерал лейтенант Гаринов. У меня дача номер двадцать три. Подготовьте. Я буду гостить пять дней, со мной два моих сослуживца. Вопросы есть? – сделав паузу, генерал прислушался.

– Никак нет! – выпалил майор, – Вас так же поздравляю с праздником Победы! И немедленно дам указание, чтобы было все, как полагается подготовлено. Постели раз, холодильник два…, – он начал перечислять все, что любил Генерал из выпивки и закусок, и отдыха на даче. Но Гаринов уже его не слушал.

– ″Пора будить команду! ″ – думал он о своих друзьях, входя в комнату. Надел брюки, рубашку, затем подошел к Петру и похлопал его по щеке.

– А? Что? – открыл глаза Петр. Увидел перед собой генерала, – Товарищ генерал, я где?

– Не волнуйся, ты в надежных руках. – Шутливо отвечал Гаринов. Петр понял, где он и дружный хохот наполнил гостиную. В это время в дверях спальни показался Леонид.

– С праздником, друзья! – его болезненное лицо, выражало страдание от похмелья.

– Немедленно на кухню! Скомандовал генерал. Все трое, очутившись на кухне, удивленно переглянулись. Там в рюмках на кухонном столе был коньяк. Это Гаринов разлил остатки коньяка по хрустальным рюмкам, когда все еще спали: —За Победу! – Они дружно выпили. Леонид почувствовал, как алкогольный синдром и тошнота, куда—то провалились и исчезли.

– Ну, товарищи, – начал говорить Гаринов, – на все про все, тридцать минут. Парад будем смотреть на широкоформатном плазмотроне у меня на даче. Все, – посмотрев для порядка на наручные командирские часы, скомандовал, – время пошло!