Антон Антонов - Меч Заратустры

Составленная уже после Катастрофы, но еще до полного развала правоохранительных органов, ориентировка завершалась традиционной для того времени фразой: «В случае поимки подлежит уничтожению на месте».

У Таратуты тоже была своя кличка, однако, если не врут информаторы, он, похоже, давно ее сменил. Но остался верен своей привычке – все его имена, начиная с имени отца Данилы, заканчивались на «а». Как и Заратустра.

– Не удивлюсь, если в следующий раз он назовется Малютой, – заметил однажды Царь Востока.

А Малютой, если кто не помнит, звали придворного палача Ивана Грозного.

Право же, не такого человека Соломон Ксанадеви хотел бы назвать своим учителем.

Но увы, получилось так, что сначала Царь Востока бросил в толпу лозунг: «Заратустра наш учитель!» – а уже потом Заратустра явился во плоти.

В те времена, когда Востоков встречался с Таратутой, он показался будущему царю маньяком, который способен думать только об убийстве в навязчивом стремлении истребить все живое.

Он наверняка понравился бы демониадам.

А Заратустра был умен и больше того – весьма разумен. А если и безумен, то в его безумии была своя система.

И если он подарил Царю Востока бесчисленное воинство маздаев, почему не предположить, что другое такое же воинство есть и у него самого.

Армия, которую он может послать в бой одним мановением руки и тремя словами:

– Так говорит Заратустра!

Армия с которой ему не составит труда заполучить трон Императора Запада.

И если его безумие подчиняется логике, то первым шагом на этом пути должно стать устранение Гарина.

А Царю Востока очень не хотелось бы, чтобы его друга убил такой человек.

– Гарин предупрежден и вооружен, – произнес Соломон Ксанадеви вслух. – Но он не слышит предупреждений и не видит очевидного. И стихия разрушения неизбежно поглотит его самого. А если так, то мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы помочь ему прозреть.

Варяга утащили из его зеленоградской усадьбы прямо под носом у охраны. Может, охрана и оказала бы сопротивление, но ее командиры были в сговоре с крестоносцами – так что операция прошла без сучка и задоринки.

В минуту просветления Олег Киевич обнаружил себя запертым в темной камере и прикованным к стене цепью.

Охрана снаружи слышала, как он кидается на стены. Судя по выкрикам, его преследовали летучие мыши и вампиры во главе с самим Дракулой. Хотя последнее спорно. Буйствующий Варяг имен не называл.

Приглашенные для консультации понтифик Петр и инквизитор Торквемада не сошлись во мнениях по поводу происходящего.

Понтифик решил, что из пленника выходят бесы, и помещение надо окропить святой водой, но Торквемада авторитетно заявил, что против Дракулы святая вода не поможет.

– У Влада к ней иммунитет. Он еще при жизни каждый день пил святую воду литрами и добился невосприимчивости.

– Какой еще Влад?! – воскликнул в смятении император Лев, который испугался, что уже и Торквемада, исполняющий обязанности его правой руки, вслед за всеми остальными сошел с ума.

В ответ Торквемада поведал присутствующим леденящую кровь историю о славном борце за освобождение Румынии от турецкого ига Владе Тепеше, которого сограждане прозвали Дракулой за его доброту.

Однажды граф Тепеш посадил на кол в одном поле пятьсот нагих женщин – всех, кого нашел в захваченном накануне вражеском городе. И несколько дней все окрестные жители ходили на это поле дивиться на такую красоту.

Немудрено, что после смерти он стал вампиром.

Эта история очень понравилась понтифику Петропавлу – особенно в свете его личной борьбы против турок.

– А его нельзя привлечь на нашу сторону? – поинтересовался он.

– Кого, Дракулу, графа Тепеша? – удивились собеседники.

– Можно обоих, – изрек понтифик, и его пришлось держать, чтобы пресечь попытку немедленно ворваться в камеру для переговоров с вампирами.

В этот же день в проповеди папа уведомил белых воинов Армагеддона, что на их сторону перешли вернувшийся в лоно святой церкви граф Дракула и известный борец за свободу Влад Тепеш, из которого он, понтифик, лично изгнал всех бесов.

Понятно, что с такой подмогой крестоносцы просто не могли не победить.

Однако император Лев и инквизитор Торквемада настойчиво пытались привлечь на свою сторону еще и великого князя Олега Киевича по прозвищу Варяг. И с этой целью подвергали его самой страшной пытке – насильственному вытрезвлению.

А когда Варяг перестал, наконец, ловить летучих мышей и разбежавшихся бесов, ему пришлось долго объяснять, что слово «понтифик» не происходит от слова «понты», а также чего от него вообще хотят.

Хотели от него, собственно, подкреплений для крестового похода. Варяг хоть и запойный, но все-таки авторитет. Вор в законе, верховный босс мафии и великий князь всея Руси в одном лице. Так что ему вполне под силу мобилизовать немалое войско.

А взамен ему обещали не только оставить под его властью всю Русь, но и вернуть в его владение Истру от истока до устья.

Это была хорошая новость. Но к ней по традиции прилагалась и плохая.

Пить до окончания похода нельзя ни в коем случае.

Никому не нужен в крестоносном войске военачальник, одержимый бесами. Хватит и одного понтифика, который повадился рассказывать с амвона, как граф Дракула громил турок, за что его самого фанатики того и гляди объявят еретиком.

Когда Варяг согласился принять все условия, его сняли с цепи и вывели на свежий воздух.

Увидев вокруг себя Москву, хоть и сильно пообносившуюся с тех пор, как он ее покинул, Варяг понял: день сурка кончился. Он вырвался из города Зеро и вернулся в свой город – знакомый до слез, как сказал бы по этому поводу юродивый Стихотворец.

Он только никак не мог понять, почему это понтифик от слова «понты» величает его то графом, то Дракулой, а иногда и обоими словами вместе.

Новый город на берегу Ильменя – это оплот цивилизации. И тому, кто не готов принять данный тезис за аксиому, нечего делать в этом городе.

Новгород – это новая столица Экумены, и Белый Табор лишается этого статуса навсегда. Табориты могут возмущаться и протестовать, но их мнение больше не волнует граждан Нового города.

Основатели Новгорода признают за всеми людьми общепринятые гражданские права и свободы, включая свободу образа жизни и выбора места жительства. Но они не готовы совместить в своем городе одновременно то и другое.

Те, кто выбрал для жительства Новгород, обязаны придерживаться цивилизованного образа жизни.

Граждане Нового города должны носить цивилизованную одежду. Запасы ее в Москве и вокруг нее вполне достаточны, чтобы соблюдение этого правила не было слишком обременительным.