Жюль Верн - Путешествие к центру Земли

Никто не смеялся, но профессор, выступая с ученым докладом, привык к тому, что лица его слушателей расплывались в улыбке.

– Да, – продолжал он с удвоенным воодушевлением, – перед нами ископаемый человек, современник мастодонтов, костьми которых полон этот амфитеатр. Но как он попал сюда, какие пласты земной коры хранили это тело, прежде чем оно оказалось в этом огромном полом пространстве земного шара, на это я не берусь ответить. Несомненно, что ископаемое относится к четвертичному периоду; неясности, заслуживающие пристального внимания, все еще обнаруживаются в коре земного шара; остывание нашей планеты порождает складчатость, трещины, сбросы, опускания верхних слоев земной коры. Но, как бы то ни было, человек налицо, он окружен произведениями своих рук, топором, обточенным кремнем, этим ассортиментом каменного века; и я, будучи туристом, подобно ему, пионером в науке, не могу сомневаться в достоверности его древнего происхождения.

Профессор кончил, и я восторженно аплодировал ему. Впрочем, профессор был прав; и более ученые люди, чем его племянник, затруднились бы спорить с ним.

Новые находки. Ископаемое тело не было единственным в этом обширном костехранилище. На каждом шагу мы натыкались на трупы, и дядюшка имел полную возможность выбрать из них образцовый экземпляр для убеждения неверующих.

Поистине изумительное зрелище представляло это кладбище, где покоились останки многих поколений человеческих и животных особей. Но тут возникал важный вопрос, который мы не могли разрешить. Как оказались тут все эти существа? Не были ли они сброшены с поверхности Земли мертвыми на берег моря Лиденброка во время землетрясения? Или же они жили в этом внутриземном мире, под этим искусственным небом, рождаясь и умирая, подобно обитателям Земли? До сих пор мы встретили живыми только морских гадов и рыб! Неужели и человек блуждал на этих пустынных берегах?

Вот уже полчаса ходим мы по этим грудам костей. Горячее любопытство влечет нас все дальше и дальше. Какие еще чудеса, какие научные сокровища таила эта пещера? Я приготовился ко всяким неожиданностям, готов был всему изумляться.

Морской берег давно уже скрылся за кладбищенскими холмиками. Профессор мало беспокоился о том, что мы можем заблудиться, и увлекал меня вглубь. Мы шли молча, купаясь в электрических волнах. Этот рассеянный свет, происхождение которого я не могу объяснить, освещал все предметы равномерно; определенного фокуса, способного отбрасывать тень, не существовало. Водяные испарения совсем прекратились. Скалы, дальние горы, несколько неясные массивы леса вдали принимали причудливый вид благодаря равномерному распределению световых лучей.

Пройдя более мили, мы очутились у опушки исполинского леса, но уже не «грибного», как то было около бухты Гретхен.

Это была растительность третичного периода во всем ее великолепии. Гигантские пальмы уже исчезнувших видов, превосходные пальмаситы, сосны, тиссовые деревья, кипарисы, туи, представлявшие собою семейство хвойных пород, были переплетены между собою непроницаемой сетью лиан. Пушистый ковер мха и печеночника одевал землю. Ручьи журчали под их тенистой листвою, мало достойной этого эпитета, потому что деревья не отбрасывали тени. На опушке леса росли древовидные папоротники, напоминавшие папоротники, выращиваемые в теплицах. Но листва на деревьях, кустарниках, как и все здешние растения, была бесцветна из-за отсутствия живительной солнечной теплоты. Все сливалось в этой однообразной, словно бы выцветшей окраске коричневатых тонов. Листва этой мощной растительности третичного периода, лишенная цвета и запаха, казалось, была вырезана из бумаги, вылинявшей на открытом воздухе.

Дядюшка Лиденброк отважился вступить в этот гигантский лес. Но без боязни последовал я за ним. Раз природа произвела такую здоровую и питательную растительность, отчего бы не водиться тут и опасным млекопитающим? Я замечал на широких прогалинах, которые образуют подточенные временем и поваленные наземь деревья, стручковые растения и множество кормовых трав, столь излюбленных жвачными животными всех периодов. Далее виднелись вперемежку деревья различных поясов земного шара: дуб рос около пальмы, австралийский эвкалипт соседствовал с норвежской сосной, северная береза переплеталась с ветвями зеландского кавриса.

Внезапно я остановился и схватил дядюшку за руку.

Рассеянный свет позволял различить малейшие предметы в чаще леса. Мне показалось, что я увидел… Нет! Я в самом деле видел, своими собственными глазами, что между деревьями двигались какие-то огромные фигуры. Действительно, то были исполинские звери, стадо мастодонтов, не ископаемых, нет! а живых и похожих на тех, останки которых были найдены в 1801 году в болотах Огайо! Я видел громадных слонов, хоботы которых извивались под деревьями, подобно легиону змей: Я слышал, как своими длинными клыками они долбили древние стволы. Ветви трещали, и оборванная листва исчезала в широкой пасти чудовищ.

Весь мир доисторических времен, третичного и четвертичного периода, пригрезившийся мне во сне, предстал предо мной наяву! И мы были одни тут, в недрах Земли, во власти их хищных обитателей!

Дядюшка тоже видел их.

– Пойдем, – сказал он вдруг, хватая меня за руку, – вперед, вперед!

– Нет! – воскликнул я. – Нет! Мы безоружны! Что сможем мы сделать среди стада четвероногих гигантов? Уйдемте, дядюшка, уйдемте! Ни одно человеческое существо не может безнаказанно раздразнить этих страшилищ.

– Ни одно человеческое существо? – ответил дядюшка тихим голосом. – Ты ошибаешься, Аксель! Посмотри, посмотри-ка туда! Мне кажется, что я вижу живое существо! Существо, подобное нам. Человека!

Я посмотрел, пожимая плечами, решившись довести свое недоверие до крайних пределов. Однако мне пришлось сдаться перед очевидностью.

Действительно, не далее как за четверть мили от нас, прислонившись к стволу огромного кавриса, стояло человеческое существо. Протей этих подземных стран, новый сын Нептуна, пасший несметное стадо мастодонтов!

Immanis pecoris custos immanior ipse! [22] Стада гигантского страж и сам гигантоподобный (лат.). Да, immanior ipse. Это было уже не ископаемое, как тот скелет в костехранилище, а живой гигант, который мог управлять этими чудовищами. Рост его превышал двенадцать футов. Голова величиной с голову буйвола исчезала в целом лесе всклокоченных волос. Он размахивал огромной ветвью – посохом, достойным первобытного пастуха!

Мы стояли, остолбенев от ужаса. Но нас могли заметить. Надо было бежать.