Array Коллектив авторов - Третье пришествие. Современная фантастика Болгарии

Со стороны они выглядели как двое друзей, которые за рюмкой доверяют друг другу маленькие тайны своего жития. Когда Сайрас говорил об интимных подробностях, Космодор предрасполагающе и в то же время многозначительно улыбался, поднимал фужер к самим глазам и рассеянно скользил взглядом по серебристой поверхности коктейля – знал, что в такие моменты лицо его становится неповторимым: мужественным и красивым. Во всяком случае, так утверждали его любовницы.

Его воспоминания заскользили по формам красивых женских тел, которыми он обладал. Но, может быть, скольжение было чересчур быстрым, тела вдруг слились во что-то аморфное, обрюзгшее и неопределенное, что заставило его потрясти головой и вновь вернуться к рассказу землянина.

Этот разговор продолжался весь день, не прекратился он даже во время ужина. И только оказавшись в каюте, Гавон понял, что все время в нем дремало какое-то беспокойство. Здесь, в одиночестве беспокойство перешло в обыкновенный страх, вызванный сновидением. Наличие этого страха было чем-то неправильным, неестественным, оно пугало больше самого сна, так как это означало, что универсальные психономические формулы перестали быть универсальными. Действительно, там еще предвиделась и непредсказуемость третьего подсознательного пласта, но…

«Психономатор, – почти вскрикнул Космодор, – что со мной происходит?!»

«Не особенно сильное катативное смущение третьего пласта подсознания…»

«Хватит! Профилактика?»

«Катативная реакция зоны третьего пласта имеет высокую степень непредсказуемости…»

«Хватит! Можешь следить за мной ночью и прервать сон сразу же, как только он начнется?»

«Да».

В бесплотном голосе Психономатора прозвучало угодничество. И впервые в жизни Гавон испытал к нему что-то похожее на отвращение. Космодору почему-то показалось, что сна не было.

Гавон начал думать, стоит ли включить усыпляющие приборы, но незаметно уснул. Его окружила спасательная темнота без времени и места, но она оказалась непостоянной. Чья-то рука подняла этот темный мешок и высыпала Космодора на ту же самую равнину в трещинах, стянутую в обруч горизонтом. И снова рядом с ним шагал Сай, и перед ними скользили две тени, очерченные странным светом, падающим сзади.

«Значит, ты утверждаешь, что счастлив?» – спрашивала тень Сая.

«Как счастливы все, живущие по законам универсальной психономии», – покровительственно ответила тень Гавона.

«А все живут по этим законам?»

«Все».

«И всю жизнь?»

«Да», – ответил Гавон и замедлил шаг.

Какая-то щель, извиваясь как пресмыкающееся, поволокла к ним свое тяжелое пустое тело. Другой конец ее вздыбился над их головами и опустился за ними. Под ее чудовищным, окутанным красноватой мглой сводом, прогремел вопрос другой тени:

«Почему молодые не всегда подчиняются Универсальным Психономическим Формулам, мистер Рен-барх?»

Гавон удивился этому вопросу, потому что Сай не мог задать его. Шагая под бесконечным дымящимся сводом, он ответил:

«Для этого необходимо созреть, Сай. Универсальные Психономические Формулы изучаются в школе, но необходимо время, пока личность сумеет обуздать инстинкты. Добавим и физическое соревнование, которое заставляет молодых бунтовать в поиске выхода своей биологической энергии».

Что-то перегородило дорогу. Стена. Гавон присел на неровный каменный выступ. Опершись на стену, Сай смотрел на него светящимся взглядом своих черных глазниц. За его спиной образовалась трещина, и сквозь нее были видны звезды. Трещина, корчась, как губы паралитика, произнесла голосом Сая:

«Но среди зрелых, уравновешенных личностей также встречаются неудовлетворенные, мистер Рен-барх».

«Это неправда, Сай. Ты не можешь знать этого».

«Мистер Рен-барх, – произнесла трещина, – почему так часто взрослые, зрелые личности, не знавшие серьезных проблем в жизни, кончают самоубийством?»

«Во всякой цивилизации есть свои психически больные, Сай».

«Но почему их так много, мистер Рен-барх?»

Гавон проснулся, что-то взорвало его сон изнутри. Когда куски сознания, разбросанные взрывом, улеглись по своим местам, Космодор с удивлением подумал, что Психономатор никогда не будил его столь сильным импульсом.

«Психономатор, – мысленно позвал он. – Почему дал развиться сну? Команда была точная».

«Физиологическая реакция, – ответил Психономатор. – Сон был сконцентрирован в кратком временном интервале в ограниченной зоне мозга. Первый импульс оказался слабым, второй…»

«Хватит, – мрачно прервал его Гавон, – от второго еще болит голова. Сделай что-нибудь».

Из стены вылезло блестящее щупальце. Кончик пневмошприца коснулся его виска. Гавон почувствовал легкую боль, приятное головокружение и снова уснул, на этот раз без сновидений. До утра по корабельному времени оставалось несколько часов.

После утренних процедур в биокамере к Гавону почти полностью вернулось бодрое и реалистическое восприятие жизни. Почти, так как внутри все же затаился мутный приглушенный ужас иррациональной бури сна…

Как настоящий воспитанник психономичной культуры, Гавон хорошо знал фантазию – грязный источник душевных смут и волнений, место, где все возможно, где простая истина мечется в пылу сомнений, и ничего окончательного и определенного не существует. Она была врагом его душевных сил, его гибкого, как хищный зверь, ума, его неистребимого желания победы. Что же это за ассоциативный взрыв, какие пласты подсознания перемешались, как получилось, что этот смешной и наивный Сай стал символом самого подсознания, заговорил языком какого-то «анти-я»?

Рен-барх не мог ответить себе на все эти вопросы, но и не хотел почему-то обсуждать их с Психономатором. Кроме того, логика дневного сознания выдвинула дневные мысли и задачи, которые не оставляли места стыду ночных видений.

О, великий Дарх, уже через пару дней надо начинать усвоение, а какие глупости лезут в голову…

– Итак, ваш мир мне ясен, Сай.

Гавон замолчал и уставился на землянина. Глаза Сайруса, в которых сначала светился интерес, постепенно наполнились страхом. Астронавт начал понимать, что означают эти слова. И Гавон дал ему необходимое для этого время.

– Слушаю вас, мистер Рен-барх… – хрипло прошептал Сай.

Гавон начал с обобщения. Земля, пояснил он, с точки зрения представителя высшей цивилизации, это огромное поле незримой войны. Настоящие войны остались в прошлом, чтобы уступить место этой возне непрестанного взаимного выталкивания нескольких сверхкорпораций. Между ними существуют неисчислимо и неизмеримо сложные для понимания обычного человека связи. Отношения между ними напоминают дархианскую игру, в которой двое из противников заключают союз против третьего, что, однако, не улучшает их взаимоотношений. Каждый в совершенстве овладел своим оружием – производством, торговлей, техническим прогрессом. У каждого есть свой аппарат для того, чтобы удержать положение, своя полиция, своя армия…