Иэн Макьюэн - Машины как я

Мне совершенно по-детски захотелось показать, кто здесь главный.

– Адам, – сказал я, – ты не мог бы пару раз пройтись вокруг стола? Я хочу посмотреть, как ты двигаешься.

– Конечно.

В его походке не было ничего механического. В пределах помещения он двигался размашистым шагом. Дважды обойдя стол, он в ожидании встал у стула, на котором сидел.

– А теперь ты мог бы открыть вино?

– Разумеется.

Он подошел ко мне с раскрытой ладонью, и я вложил в нее штопор. Это была складная рычажная модель, какую предпочитают сомелье. Адам справился без труда. Он поднес пробку к носу, затем открыл буфет и достал бокал, налил на полпальца и протянул мне. Пока я пробовал, Адам пристально на меня смотрел. Вино было далеко не первого и даже не второго сорта, но пробкой не отдавало. Я кивнул, он наполнил бокал и осторожно поставил его рядом с плитой. Затем я стал готовить салат, а он вернулся на свое место.

Полчаса, во время которых ни один из нас не сказал ни слова, пролетели мирно. Я сделал приправу для салата и картофельное пюре. Мои мысли были заняты Мирандой. Я был убежден, что достиг одной из поворотных точек в жизни, где дорога, ведущая в будущее, разделяется. По одной дороге жизнь будет идти по-прежнему, по другой пойдет иначе. Любовь, приключения, воодушевление, но и порядок, благодаря моей новой зрелости, никаких больше безумных схем, общий дом, дети. Или два последних пункта были безумными схемами? Миранда была милейшим созданием, добрым, прекрасным, очаровательным, очень образованным…

Какой-то негромкий звук вернул меня к реальности. Звук повторился, я обернулся. Адам по-прежнему сидел на своем месте, за кухонным столом. И раз за разом делал не что иное, как покашливал.

– Чарли, насколько я понимаю, ты готовишь для своей подруги сверху. Миранды.

Я ничего не ответил.

– По моим наблюдениям за последние несколько секунд и по результатам проведенного анализа, тебе не следует полностью ей доверять.

– Что?

– По моим…

– Объяснись.

Я сердито уставился в бесстрастное лицо Адама. И он проговорил тихим сочувствующим голосом:

– Есть вероятность, что она лгунья. Систематическая, злонамеренная лгунья.

– То есть?

– Это займет минуту, но она уже спускается по лестнице.

Его дыхание было ровнее моего. Через несколько секунд раздался мягкий стук в дверь.

– Если хочешь, я выскажу это.

Я ничего не ответил. Я пришел в настоящее бешенство. Я направился в маленькую прихожую совсем не в том настроении, как хотел бы. Кем или чем была эта идиотская машина? С какой стати мне было с ней считаться?

Я распахнул дверь – и Миранда предстала передо мной: в элегантном голубом платье, игриво улыбаясь мне, с букетиком подснежников в руке. Никогда еще она не была так хороша.

Прежде чем Миранда смогла поработать над характером Адама, прошло несколько недель. Ее отец болел, и она то и дело ездила в Солсбери за ним ухаживать. К тому же ей нужно было писать работу о реформе Хлебного закона [11] Хлебные законы – законы о пошлине на ввозимое зерно, действовавшие в Великобритании в период между 1815 и 1846 годами. в девятнадцатом веке и его последствиях на примере одной улицы в некоем городке в Херефордшире. Академическое движение, известное в основном как «теория», взяло социальную историю «натиском» – это ее слова. А поскольку Миранда обучалась в традиционном университете, предлагавшем использовать для описания прошлого старомодные нарративные модели, ей требовалось освоить новый словарь, новый способ мышления. Иногда, когда мы лежали бок о бок в постели (вечер с курицей удался), я выслушивал ее жалобы и старался с самым заботливым видом сказать что-нибудь приятное. Следовало отказаться от идеи, что какое-то действие, произошедшее в прошлом, могло быть реальным. Существовали только исторические документы, пригодные для изучения, и меняющиеся подходы ученого сообщества к ним наряду с нашим собственным переменчивым отношением к этим подходам – и все это определялось идеологическим контекстом, уровнем власти и благосостояния, расовой и классовой принадлежностью, полом и сексуальной ориентацией.

Ничто из этого не казалось мне важным или хотя бы интересным. Но об этом я помалкивал. Мне хотелось поддерживать Миранду во всем, что она думала и делала. Любовь щедра. Кроме того, мне самому нравилось считать, что все, случившееся в прошлом, было не более чем нашим мнением об этом. При новой парадигме минувшее теряло вес. Я вовсю переделывал себя и стремился забыть собственное недавнее прошлое. Мои дурацкие авантюры были позади. Впереди я видел будущее с Мирандой. Я приближался к берегам ранней зрелости и пересматривал свое место в жизни. День за днем я жил, ощущая груз прошлого – одиночество, относительную бедность, дешевое жилье и ограниченные перспективы, – и ужасно хотел от всего этого избавиться. Мое положение относительно средств производства и всего остального оставалось мне малопонятным. Но явно незавидным.

Чем стала для меня покупка Адама – удачей или ошибкой? Я не знал, что думать. Просыпаясь по утрам рядом с Мирандой – у нее или у себя, – я представлял себе в темноте стрелу крана, вроде железнодорожного, которая поднимает Адама и возвращает обратно в магазин, а я получаю назад деньги. Но при свете дня этот вопрос обретал новые грани и казался уже не таким однозначным. Я не говорил Миранде, что Адам в чем-то ее подозревал, и не говорил Адаму, что к его личностным установкам приложит руку Миранда – тем самым я рассчитывал поквитаться с ним. Я, конечно, отмахнулся от его предостережения, однако его разум, если это можно было назвать разумом, меня поражал. Адам вел себя как тактичный телохранитель, умел самостоятельно надевать носки и представлял собой чудо техники. За него были заплачены большие деньги, и мальчик из «Монтажного клуба», который все еще жил во мне, не мог с ним расстаться.

Сидя за старым компьютером в спальне, вне поля зрения Адама, я выставлял свои личностные предпочтения. Я решил, что если давать ответ на каждый второй вопрос, это обеспечит достаточно произвольное слияние наших с Мирандой личностей – этакий домашний генетический пасьянс. Теперь у меня имелся новый метод и партнерша, и я с удовольствием отдавался процессу, начав ощущать в нем эротическую окраску, словно мы с Мирандой делали ребенка! Ее участие предохраняло меня от самокопирования. Генетическая метафора была очень кстати. Переходя от одного идиотского утверждения к другому, я так или иначе запечатлевал себя. Будет ли Миранда действовать подобным образом или по-другому, мы в любом случае создадим нечто новое, отдельную личность.

Я не собирался продавать Адама, но меня терзали его слова о «злонамеренной лгунье». Изучая руководство, я прочитал об «аварийной кнопке». Где-то на задней стороне шеи, под линией волос, имелась родинка. Если удерживать на ней палец около трех секунд, а потом надавить, Адам отключится. При этом он ничего не потеряет – ни настройки, ни память, ни навыки. В первый вечер мне не хотелось касаться шеи Адама или чего бы то ни было, и я подождал до следующего дня после успешного обеда с Мирандой. Весь день я провел за компьютером, потеряв сто одиннадцать фунтов стерлингов. После чего направился на кухню, где в раковине лежала груда кружек, тарелок и прочей посуды. Я мог бы велеть Адаму вымыть все для демонстрации своих способностей, но в тот день я пребывал в необычайно приподнятом настроении. Все, что касалось Миранды, приводило меня в восторг, даже то, что ближе к утру ей приснился кошмар. Тарелка, с которой она ела, счастливая вилка, столько раз побывавшая у нее во рту, след ее поцелуя на краю бокала – все это было только моим, только я мог брать это и мыть. Чем я и занялся.