Энн Маккефри - Хрустальная певица [= Певцы Кристаллов]

— Другие тоже проходят через это?

— Да, мы все начинаем сейчас много есть. Всем мы дадим успокаивающее и… сначала они будут чувствовать дискомфорт, но потом все с хорошим слухом и большинство тех, кто в других случаях клинически глух, услышат штормовой резонанс. Мы делаем маскировку: белый шум на время облегчает звон в ушах, вызываемый бурей. Мы в самом деле стараемся помочь.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Вы скажете — сомнительный комфорт, но ведь все относительно. Почитайте раннюю историю Гильдии. Ох, дорогая, я не хочу, чтобы меня здесь застали, — Антона поспешно встала. Килашандра оглянулась и увидела поток людей, выходящий из лифтов. — Я лечу назад. А вы заканчивайте вашу еду! — Она повелительным жестом указала на нетронутые блюда и убежала.

Килашандра покончила с блюдом и стала приглядываться к последнему. Люди потянулись в столовую и стали заказывать еду, щедро уставляя ею подносы. Да, не одна она голодная как волк.

— Вот она! — радостный крик Рембола заставил ее вздрогнуть. Она повернулась и увидела Рембола, Мистру, Джезри, Бартона и позади них Сили. — Я же говорил, что видел ее в метеозале. Ты изголодалась, или как? — спросил он насмешливо Килашандру, пересчитывая глазами пустые блюда.

— Ты, наверное, нарезала кучу кристаллов, чтобы позволить себе все это? — неприветливо сказала Джезри.

— Так приказала Антона. Я ведь не выздоравливала, как вы, вот теперь и ем вдвое.

— Да, но ты была в Рядах, а мы торчим здесь! — почти злобно сказала Джезри, Бартон дернул ее за руку.

— Прекрати, Джез. Ведь Шандра сделала это не назло нам!

— Да, ты в самом деле была в Рядах, — сказала Мистра своим мягким голосом. — Я буду рада, если ты расскажешь, что происходит, когда режешь. У меня глубочайшая уверенность, что нам не рассказали всего.

— Давай уберем остатки, — Рембол начал сдвигать пустые тарелки, — кто-нибудь закажет пива и еще чего-нибудь, а затем Килашандра поделится с нами секретами ремесла.

Килашандра не была в настроении исповедоваться, но немую просьбу в карих глазах Мистры, настороженность Рембола, натянутость Бартона нельзя было игнорировать, несмотря на новую доктрину о самосохранении, которую проповедовал Ланжеки. Джезри можно было бы поставить на место, но Рембол, Мистра и Бартон — совсем другое дело.

Сили пошел за кувшинами и стаканами.

— Поскольку пение не мое ремесло, почему бы мне не возить для вас еду? — спросил он естественно-добродушно и подмигнул Килашандре, подчеркивая полное безразличие к результатам своей адаптации.

Остальные уселись за стол и выжидательно смотрели на Килашандру.

— Большую часть того, что происходит, нам объяснили, — начала Килашандра, не зная точно, как описать Феномен.

— Теория — это одно: чем она отличается от практики? — тихо спросила Мистра.

— Она мало говорит, но идет к цели, — сказал Рембол, поднимая глаза в комическом отчаянии.

Килашандра благодарно улыбнулась Мистре.

— Насчет полетов на тренажере… В действительности все намного хуже. Я не так уж хорошо резала во время практики, когда настраивала больные кристаллы. Думаю, ваши руки сильнее моих, но не удивляйтесь, если ваш первый блок будет волнистым. Вы знаете, что вас будет сопровождать в Ряды кто-нибудь из опытных певцов? Так вот, учтите: этот певец будет склонен все время забывать, что вы с ним на законном основании. Мой проклятущий певец чуть не отрезал мне ногу. Держите проигрыватель все время включенным, чтобы певец не мог о вас забыть. Будьте у него на глазах, все время разговаривайте с ним, особенно когда он только что вырезал кристалл.

— Да, да, это мы слышали. Но когда найдешь кристалл… — резко перебила Джезри.

Килашандра холодно взглянула на нее.

— «Когда», говоришь? Не «когда», а «если»…

— Но ты же нашла. Да еще черный, — с негодованием начала Джезри.

— Заткнись, Джез. — Бартон предупреждающе сжал ее плечо, но она стряхнула его руку.

— Неожиданности начинаются, когда вы режете свой кристалл. Вы выбиваете ноту на поверхности, настраиваете на нее резец… — Килашандра снова была там, с ее первым черным сегментом в руке, с головокружением от его медленного перехода от прозрачного до матово-черного на солнечном свету: сейчас она растворилась в воспоминаниях о резонансе, об ощущении неописуемой музыки в крови и костях…

Настойчивое дерганье за рукав вывело ее наконец из транса.

— Шандра, что с тобой? Я позову Антону! — тревожные возгласы Рембола вывели ее из оцепенения. — Ты исчезла на…

— Шесть минут четыре секунды, — добавил Бартон.

— Что?

— Что? Ну, как, видали? — Рембол обернулся к остальным. — Она тайком посетила свою заявку. Вот, друзья, невидимое значение контакта, и наша прекрасная леди… Неужели это и в самом деле так захватило тебя, Шандра?

— Я дам вам один совет. Вы теперь сами убедились, что со мной произошло. Режьте и сразу пакуйте! Иначе будете стоять там, как я, и общаться с вашим кристаллом, пока шторм не обрушиться на вас.

— Общаться с кристаллом! — скривив губы, скептически отозвалась Джезри.

— Ну, с тобой этого, может и не случиться, — спокойно сказала Килашандра, хотя Джезри страшно раздражала ее. — Ты уже получил сани? — спросила она Рембола.

— Да…

— Но нам не позволяют пользоваться ими, — докончила за него Джезри, злобно глядя на Килашандру.

— И это, наверное, к лучшему, учитывая твои подвиги на тренажере, — заметил Бартон.

— Значит, кристалл захватывает, как наркотик. Как быстро это происходит? Можно ли это преодолеть? Выгодно ли это? — Рембол заметно напрягся.

— Быстро… и да, и нет, — сказала Килашандра. — Ну, я не буду портить вам обед. — Она быстро встала. Рембол тоже хотел встать, но она удержала его за плечо. — Увидимся здесь вечером?

Она не стала ждать ответа, потому, что в дальнем конце комнаты увидела фигуру, шагающую походкой Ланжеки, и собралась перехватить его, пока он еще не ушел.

Она заметила, что он был гильдмастером, когда оглядел лица в столовой. Когда Килашандра подошла к нему, он почти не замедлил хода.

— Я хочу принять это назначение.

— Я так и думал.

И только. Они миновали друг друга. Он медленно зашагал по столовой, а она направилась к лифтам.

Вернувшись в квартиру, Килашандра почувствовала облегчение. Подсознательно она ощущала абсурдность происходящего. Ее попытка рассказать товарищам о своем опыте резки и провал этой попытки расстроил ее донельзя. Как могло воспоминание, даже о столь волнующем моменте, захватить ее разум и тело? Она разрушила это первое общение с хрустальным блоком, когда запаковала его. Но разрушила ли? Кого спросишь? Не потому ли так удобно для певца утратить память.