Сергей Лысков - Истории мечтателей. Человек и космос

– Так, спокойно, профессор Тору Кото! – игриво заметила Нэтони. – А то вы перевозбуждены, профессор. Вы выпили таблетки на ночь?

– Ты – моя ночная таблетка, – поцеловав жену в губы, прошептал он.

– У тебя что, сегодня нет ночной смены?

– Так, женщина, бросай кухню на меня и бегом в душ, – скомандовал Тору. – Через десять минут твоя ночная смена начинается, и не вздумай опаздывать, начальство этого ой как не любит.

– Я подумаю, – кокетливо произнесла Нэтони и, женственно покачивая бедрами, ушла в душ.

На следующее утро Тору Кото уехал в командировку с бессменной помощницей – Сью Рэд. Так они и жили до глубокой старости.

Супруга Тору Кото умерла на семьдесят втором году жизни, пожилой профессор целый год носил траур по любимой, он похудел, очень плохо питался, почти перестал следить за собой. Этот год без Нэт стал самым тяжелым в его жизни. Каждая секунда без любимой казалась минутой, каждая минута – часом, а часы – даже не днями, а неделями беспробудного ожидания. Конечно, с ним рядом постоянно были дочери, внуки, а по выходным и праздникам – правнуки, но мысли о предстоящем одиночестве преследовали, не давая покоя. У Сью своя семья, и он не имел право вторгаться и рушить её брак, поэтому обреченный на одиночество Тору Кото мечтал об одном – поскорей бы прожить отведенное ему время.

«…Урэн Рэд умер в вчера 18:00 от инсульта, многочисленные родственники и вдова Сью Рэд скорбят о скоропостижной гибели хорошего человека…» – однажды утром, прослушивая новости, случайно наткнулся на этот некролог Кото.

Он в это время пил кофе в окружении дочерей.

– Этот Урэн Рэд, случаем, не муж твоей медсестры? – неожиданно подметила младшая дочь Сара.

– Наверное, совпадение, – трясущейся от волнения рукой Тору поставил чашку на стол и как-то засуетился. Он зачем-то взял электронный номер газеты, выключил озвучку новостей и про себя очень внимательно перечитал некролог, причем дважды. Потом с каким-то особым блеском в глазах залпом допил кофе и со словами «Мне надо идти» поспешил в ванную.

Там он побрился, впервые за последний год надел парадный костюм и уже на пороге дома под ошарашенные взгляды дочерей обернулся, попытавшись объяснить свое поведение:

– Все хорошо, вы не переживайте! У меня осталось маленькое дело в этой жизни, – сквозь нахлынувшие эмоции, с трудом сдерживая голос от срыва, сказал Тору. – Сара, Анэт, не волнуйтесь, все будет хорошо.

– Па! – уже возле порога окликнула его старшая дочь. – Хорошо выглядишь.

– Спасибо, Анэт, – ответил он и впервые за долгое время улыбнулся.

Выйдя во двор, он встал на биофон, новомодное средство передвижения, и, задав выученный до буквы маршрут, поспешил к дому Сью.

Проникая через запыленные энергосоты, отделяющие дорогу от тротуара, теплые лучи солнца не обжигали, как летом, а грели. Летающие машины, носились по воздушным магистралям. Легкий ветерок тревожил макушки кленов, и на тротуар, кружась, падали разноцветные листья. И это буйство красок оранжевого, красного и грязно-зеленого на черном фоне почвы заявляло о правах природы на осенний отдых после жаркого лета. Сделав букет из листьев, Тору позвонил в домофон, там на пятом этаже в шестьдесят восьмой квартире жила его малышка Сью. Руки дрожали от волнения.

– Сью, выходи! Слышишь меня? Выходи за меня замуж! Да, я стар, но я не хочу умирать в пустой постели, – не дождавшись ответа в домофоне, закричал Тору.

– Мужик, она вышла замуж и переехала, в прошлый четверг, – послышался грубый раздраженный бас в динамике домофона. – Извини, братан! Ты опоздал.

– А куда?

– Не знаю. Я недавно купил эту квартиру. Извини друг, ничем не могу помочь.

– Да конечно, простите меня за беспокойство, – выключая связь, прошептал он.

Когда в груди Тору появилось жжение, он догадался – это начало конца. Он намеренно не стал принимать таблетки, лежавшие во внутреннем кармане. Присев на порожек дома и жадно вдыхая воздух, Тору попытался успокоиться.

– Какой хороший день для смерти… Жаль, дочки не знают, где я, – прошептал он и закрыл глаза.

Он почему-то всегда думал, что в последний миг жизни все прожитые годы должны уложиться в хронометраж и, словно в кино, пронестись за секунды: моменты счастья, моменты горя и годы монотонной работы. Словно итог прожитого и потраченного времени. Но ничего этого не было, лишь одна фраза из прошлого ворвалась в сознание.

Это было перед рассветом. В одну из тех ночей, которые Сью и Тору провели, не сомкнув глаз, наслаждаясь биохимией влюбленных тел.

– Сьюзен, выходи за меня, давай я разведусь, все оставлю детям, и мы убежим. Куда угодно! Только скажи «да»!

– Так темно бывает перед рассветом, – подойдя к окну, еле слышно прошептала она, словно не замечая только что озвученного предложения любимого.

– Ну, так что? – подойдя к ней, настаивал Тору.

– Увидимся лет через двести, – очень серьезно прошептала Сью.

– Еще скажи – не на этой планете, – отпустив ее руку и перестав смотреть в глаза, иронично подхватил Тору.

Они много раз обсуждали вопрос открытости отношений. И надо отдать должное мудрости Сью, у которой хватало мужества не брать чужого. И каждый раз, когда в голове Тору происходило очередное обострение, и он эмоционально выбирал одну из двух женщин. Сью все переводила в шутку, четко давая понять, что не позволит разрушить семьи.

– А может, так и будет, – очень серьезно произнесла она, коснувшись обиженного Тору.

– Ага, на Марсе, – с ноткой издевки тут же подхватил профессор.

– Может, и на Марсе, – улыбнулась Сью. – Я найду тебя и скажу, как темно бывает перед рассветом.

– На Марсе? – рассмеялся Тору, при этом не отводя глаз от ее серьезного лица, и чем серьезнее она становилась, тем тише становился его смех. – Там же только золотые рудники и старатели – это мертвая планета. Ладно, я понял, что пока не время рушить семьи для нашего счастья. Но можно же просто сказать, что еще не время, зачем весь этот несмешной юмор с Марсом?

– Это не юмор, – обняв его, прошептала Сью. – Такими вещами не шутят.

Он не стал спорить, доказывая, что наука категорична к понятию «душа» и, как следствие, к кармической связи. И лишь покрепче обнял любимую, мысленно согласившись: пусть будет Марс, и что такое двести лет для души – мгновение. Узелок был завязан, и договор между двумя любящими душами подписан.

И, умирая, он улыбнулся ожившей в памяти фразе: «Так темно бывает перед рассветом».

Сью Рэд узнала о смерти известного ученого-генетика из прессы. Тору кремировали. Урну с пеплом захоронили на городском кладбище рядом с другими заслуженными гражданами города.

Сью прожила еще двадцать лет. Она, действительно, после смерти супруга, в тот же день продала жилье и переехала к дочери. Накануне её дочки вышла замуж, а через месяц родила мальчика. Новоиспечённая бабушка, продав всё имущество переехала к дочке. Новый владелец просто перепутал женщин, он подумал, что Тору искал дочку, а не маму. Чувство вины не покидало Сью до конца жизни, и каждый раз в день смерти возлюбленного она просила прощения за то, что своевременно не предупредила о переезде.