Андрей Прохоренко - Наследный принц

Война затянулась. Потери обеих сторон впечатляли. Вахутирн в войне потерял почти пятую часть войска. Сказать, что отец негодовал и был расстроен – значит, ничего не сказать. Отец не был самодуром, но под горячую руку после поражения попали едва ли не все советники и помощники, а их штат при правителе насчитывал сорок восемь особ. Особенно досталось советникам из первой десятки. Им отец высказал все, что думает по поводу их и проигрыша, назвав вещи своими именами, а советников – блеющим сбродом парализованных страхом животных, к тому же дурно пахнущих. Тогда один из первых советников, некто Нагрих, напомнил отцу о том, что он имеет на руках козырь, который пора использовать в игре. Я, наследный принц, был этим козырем. И отец начал вразумлять меня самыми разными методами.

Вначале, в возрасте сорока восьми лет, я был отправлен в одну из областей вместе со своими закадычными друзьями для того, чтобы править и показать, на что способен, но так вышло, что, по сути, правили мои товарищи или кто-то еще. Я занимался привычным для меня делом: развлекался, как мог и умел, в чем и преуспел, да так, что чуть не лишился жизни. Влетело всем. Отец взъярился, на время отстранил друзей от моего тела, а мне пришлось проходить реабилитацию.

Три года я провел в закрытом заведении, со всех сторон окруженным пилгом вдали от цивилизации. Такая жизнь ужасно надоела мне. Не отрицаю, что я за годы, проведенные в лечебнице, восстановился, но лишь затем, чтобы вновь предаться кутежам, вернувшись в Фаэю. Переделать меня, как я считал, уже было невозможно, но отцу было не впервые решать сложные, подчас на первый взгляд невозможные задачи. Поэтому-то он столь долгий срок все еще оставался правителем самого большого ацала на Фаэтоне.

На Вахутирна были совершены сотни покушений, но единственное, чего добивались враги в лучшем случае, так это ликвидации двойников, бывших точными генетическими копиями отца. Сам отец жил так, как видел это для себя необходимым. Все же трудности, к ним я причисляю выступления, показательные поездки, встречи и мероприятия самого разного рода и вида, были уделом его копий. Вахутирн только лишь наблюдал за происходящим и давал ценные указания, что улучшить. К такой жизни, понятное дело, отец привык. Смыслом его существования, как я уже говорил, была власть и построение на Фаэтоне единой империи, но больше всего отца прельщали комбинации, позволяющие достичь желанной цели. Я бы назвал это страстью и единственным настоящим смыслом его жизни. Все остальное отступало на второй план перед всепоглощающим желанием обыграть противника, утвердить себя и распространить свою власть на все большие территории и народы.

С высоты прожитых лет я осознаю, что отец был давно и неизлечимо болен, поскольку был всего лишь механизмом, послушно выполняющим замысел приведения не только народов, но и положения дел на планете к определенному исходу. Сам себе отец давно не принадлежал, хотя речи его были разумны и проникновенны, а обыграть он мог кого угодно. Вот только с Игулом никак не получалось. Я же с некоторых пор заботил его тем, что мог помочь отцу справиться с давним врагом. Отцовская любовь и прочая мишура отступили прочь, когда дело касалось власти и доведения до конца дела, которому отец посвятил жизнь. Я же был разменной монетой, пластилином, из которого надлежало вылепить то, что следовало. Остальное значения не имело. Поэтому за меня взялись основательно, чтобы получить управляемое существо, послушно обязанное выполнить темное предопределение.

Кроме первых советников Вахутирн был окружен онгами, хоть и держал магов на расстоянии от себя. Тем не менее, будучи, по сути, одним из них, отец отличался тем, что сам ничего такого не совершал и ритуалов не проводил, но дело обстояло так, что все само и без этого шло к нему в руки. Рутинной работой должны были заниматься онги и варги (маги низшего разряда), но никак не повелители жизни. А отец причислял себя именно к таким лицам.

Когда мне исполнилось пятьдесят лет, в Сихтэе было введено обязательное почитание тэкварга (одно из распространенных названий правителя). Кто этого не делал – тот не занимал ведущих должностей, а в дальнейшем ставился чеиками и службой поддержания порядка на учет. Если он и далее проявлял свой крутой и буйный нрав, то его переводили в лагерь, где принудительно исправляли, вставляя в голову чипы и перепрограммируя личность. После этого из рук мастеров своего дела выходили послушные и уважительно относящиеся к тэкваргу существа, которыми легко было править и даже соблюдать во многом зарью (демократию).

Если тебе отключили способность мыслить и анализировать в результате манипуляций, записали в голову нужное программное сопровождение, то ты вполне вписывался в реноме примерного гражданина. Нет, конечно же, протесты были, но ими искусно управляли. Ведь зачем, по сути, протесты? Только лишь для того, чтобы выявить недовольных порядками жителей Сихтэи, а потом с ними разобраться, но не сразу, а постепенно, чтобы наказание не было похожим на расправу. При этом все и каждый недовольный знали, за что возмутителям спокойствия на голову сыплются неприятности. Поэтому, повторюсь, лучший исход для вольнодумцев был один: сбежать к интам в ацалы, где еще правили потомки воцеллов. В противном случае наглецы и несогласные быстро опускались так, что теряли подобие мыслящего и разумного существа, бормоча, когда их спрашивали, записанные в их головы мантры о великости правителей и правящего класса.

В пятьдесят четыре года отец вознамерился меня женить и сделать наследником престола. Я тогда никак не мог понять, зачем это ему нужно, но согласился. Отказаться не мог: меня бы нагнули и принудили жениться в любом случае. Семья и жена, в принципе, мне не были нужны. Я и без этого имел все, что хотел. Я не хотел обязанностей, а еще больше не хотел, чтобы возле меня кто-то притворно вздыхал, ждал взаимности, рассчитывал на проявление к нему чувств, которых у меня не было. Так что жениться-то я женился, но через год развелся и снова пустился во все тяжкие. Зачем мне жить, я не знал. Транжирил жизнь, получая ветчунг – высшее удовольствие, участвуя в самых рискованных предприятиях, которыми являлись полеты без страховки на всех типах летательных аппаратов, прыжки с высоты с последующим парением, и многое другое, о чем нет смысла говорить. Такое проживание несколько взбадривало меня, но приходило время, и я вновь погружался в депрессивные состояния.

Между тем отец, видя, что я снова занялся привычным для себя делом, решил меня поставить на место, но тут грянула война. На этот раз правители соседних с Сихтэей ацалов объединились с Вахутирном в союз, и общие войска начали наступление на катр Ваицилн. Пилг тогда притих. Наступление развивалось бодро. Вначале даже была занята часть ацала Дзиак, но у союзников с некоторого времени что-то снова пошло не так. Хуже всего, когда нет единого командования, а первые победы кружат голову. Отец доверил наступление на катр одному из полководцев правителя второй после Сихтэи державы. Он поторопился и, как результат, наступление захлебнулось. А в это время непонятно откуда взявшиеся в тылу инты ударили в спину войскам. Более того, летучие отряды интов напали на базы противника не только на территории Дзиака и пилга, но и на территориях Сихтэи и соседних с ней держав.