Сергей Кобозев - Брянская сверхдержава

© Сергей Кобозев, 2020

ISBN 978-5-4498-3461-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В этой книге будут затронуты следующие увлекательные разработки:

Хочется выразить огромную благодарность вдохновившему меня учёному-футурологу Мичио Каку за его чрезвычайно интересные книги «Гиперпространство», «Физика невозможного» и «Будущее разума», а также за познавательную серию фильмов «Научная нефантастика».

…Погода сегодня на удивление выдалась ветреной и промозглой, безудержные порывистые шквалы так и пронизывали до костей, дыша в лицо стылой осенней моросью. Скудные безжизненные пейзажи печалили глаз монохромными красками серости, хмари и увядания. Опавшая сухая листва неприкаянно носилась по пустующим улицам Брянска, шуршала по мокрому асфальту и втаптывалась редкими прохожими в вязкую приставучую грязь… Очень скоро стемнело, и беспросветные крылья ночи сполна покрыли собой осенний город… (Натуральное начало для какой-то жуткой страшилки!..)

И в эту ненастную гнетущую ночь я одиноко шествовал по безлюдному Бежицкому району, плотнее кутаясь в своё старое «нафталиновое» пальтишко и смутно веря, что такая скучная ноябрьская картина ни в коей мере не повлияет на моё лучезарное, вечноцветущее настроение. Я ностальгически тешился мыслью о том, что сия осенняя распутица не долго будет носиться над Брянщиной, ведь уже через считанные дни наступит самая волшебная пора: предновогодняя сказка! Одна только упоительная атмосфера чего стоит!.. Первый снег, нарядные ели, гирлянды, мандарины, подарки, рождественские передачи!.. Ну и, конечно же, с зимой обязательно придут чудеса!..

С такими жизнеутверждающими мыслями я медленно свернул на пресловутый «Манеж», фокусируя затуманенный влагой взгляд на уродливом очертании старой двухэтажной общаги. В маленьком рассохшемся оконце горел притягательный свет… «Сейчас ты стоишь у фонаря / Со слезами на лице. / Вечерний свет прогоняет тени, / Время останавливается, и наступает осень…» Я машинально поправил сбившийся от дождя и ветра пробор, а после неуверенно юркнул в общажную сырость…

Мгновение – и ноги приволокли меня к «заветной» обшарпанной двери… «Боже, неужели я вновь оказался перед этой манящей и жуткой обителью зла, где столько было убито времени, средств и эмоций?..» Наконец мои задубевшие от холода пальцы размеренно забарабанили в дверь… Нависло зловещее ожидание…

– Грёбаный ты Бульдыш… – еле слышно прошептал я.

Через пару секунд раздался унылый скрип ржавых засов, и на пороге возник стрёмный хозяин «адской обители» – пузатенький, рыхленький и сморщенный, как лошадиное дерьмо, коротышка, облачённый в засаленную «изжёванную» майку, погоревшее от мочи трико (с дико разорванной промежностью) и белоснежный медицинский халат, элегантно накинутый поверх его «фирменных» треугольных плеч.

Какое-то время сей славный мужичок тупо таращил на меня совершенно контуженный, расфокусированный взгляд, хмуря своё отталкивающее страусиное рыло, густо поросшее сизой неровной щетиной, а затем вдруг опомнился и заскрипел противным старушечьим альтом:

– А-а-а, вот и Кобозь как раз отыскался! – Радостно оскалил редкозубую пасть. – А я-то думал, впал наш бедный поэт в зимнюю спячку… – Недоумённо сощурил карие очи да оглушительно хлюпнул своим гротескным носом, сплошь покрытым засохшей слизью. – Ну и сдал же ты, приятель, как я посмотрю!.. Нет, я серьёзно! Шо ж ето с тобой, Кобозь, приключилося? Откуда взялись все эти морщины? А седина? – Убийственно покачал косматой, взъерошенной головой. – Ты что, совсем осатанел там в своём мерзопакостном Севске?

Меня невольно передёрнуло от моего эксцентричного друга-учёного (хотя давно уже пора было привыкнуть к чему-то подобному!)

– Игорюня, оставь свои инквизиторские допросы, – уныло протянул я, но вдруг резко впал в раздражение: – Зачем опять поднял среди ночи?! Совсем уже…

Не успел мой возмущённый крик достичь экзальтации, как кумарной мужичок одним грубым рывком втянул меня в комнату! Я неловко растянулся на грязном полу. Угнетающий полумрак тут же навис надо мной тяжёлым потусторонним саваном…

– Да, Бульдыш, ну и погряз ты во мраке и хаосе… – растерянно пробормотал я, поднимаясь на ноги и нерадостно созерцая затемнённое помещение. – Сколько меня здесь не было? Пожалуй, уже больше года…

– О, и за этот славный год мы с Коленькой достигли весьма неожиданного прогресса! – гордо протянул Игорюня. – Поверь мне, ты снова будешь мной восхищаться! – Хитренько сузил горящие очи в сторону дальнего, совершенно непроницаемого угла. – Коля, айде ты? Жив ли ты ишшо, гордость моя?

К моему вящему ужасу, из-под тёмного угла неожиданно раздался копошащийся шорох, сменяющийся чьим-то неадекватным бормотанием. Я инстинктивно напряг свои атрофированные мускулы, нервно вглядываясь в темноту и принюхиваясь к тошнотворному шмону, очумело витающему по всей булышовской комнате…

И тут моё адаптирующееся ко мраку зрение выхватило из угла чьи-то чёрные босые ступни. Я неуверенно подошёл ближе и… замер как вкопанный…

Прямо на полу – на каких-то слипшихся вонючих тряпках – лежала зловещая скелетообразная фигура, обнимающая тощей рукой-палкой закопчённый самовар, ловко оборудованный под самый настоящий кальян. Стало заметно, что на этом стрёмном типусе не было ничего, кроме ржавых, протухших трусов-семейников.

«Вот так неожиданный прогресс!.. Что ж, добро пожаловать в волшебный мир „Трёх Толстяков“!»

Завидев меня, сия монструозная образина испустила тяжкий могильный стон, а затем медленно начала подниматься с пола, треща, словно жук-щелкун, нездоровыми, размочаленными подагрой суставами.

Я невольно скукожился перед нависающей надо мной двухметровой фигурой, увенчанной целой копной грязнющих волос, ниспадающих до самых локтей.

– Ник… Николас, ты ли это? – выдавил я, заикаясь.

Не прошло и секунды, как зловещий субъект восторженно всплеснул когтистыми лапами, выдал душераздирающий вопль и мигом выскочил из мрака на свет (повергнув меня в окончательный нокдаун!).

– А вот и Серж подоспел! – весело завизжал он, отплясывая вокруг нас дикий танец. – Сколько лет, сколько зим! «Мой первый друг, мой друг бесценный!» – Раззявил чудовищную волчью пасть (сплошь усеянную прогнившими пеньками зубов), заголосив, что твой Тилль: – «Йэтцт штэст ду да-а-а ан дэр Лятэ-э-эрнэ / Хаст Трэ-э-энэн им Гэзихьт. / Дас А-а-абэндлихьт фэрьягт зи Ша-а-атэн, / Ди цайт штэт штилль, унд эс вирд Хэ-э-эрбст…»