Сергей Лазарев - Прекрасна планета. Книга-размышление

Мода, надо сказать, была несколько странновата, но порой была столь несуразна, и являла такие метаморфозы, что непотребная рванина была в чести и носима, да скажу вам более, бывало и такое, что человеком наряжался человек. Вдобавок, модные тенденции сменялись так часто, что даже те, кто предпочитал выглядеть нормкор: как большинство, непритязательно, просто и практично, были вынуждены время от времени обновлять гардероб: так часто и массово менялся людской облик. Сама же одежда, в большинстве своём, была низкого качества и быстро изнашивалась, что также побуждало людей вновь и вновь приобретать её, впрочем, это относилось почти ко всему. Казалось, что всё это было не логично и не разумно, и даже вредно, но это было… наверное, наименьшим злом в тех обстоятельствах.

Что же касаемо Наземного, то он вообще старался держаться особняком социального колеса, считая, что огульное приобретение товаров – пустая трата денег, а походы по магазинам – тоже, но время. Тем более что первого у него всё равно не было в избытке. Второе было, но как он им распоряжался неизвестно. Впрочем, и первое могло быть, смирись он и поступись, но гордым был.

Вопросы внешнего вида его уже мало волновали. Им давно была поставлена точка – придерживаться старого стиля, существовавшего в далёкие времена пионеров освоения космоса, которого сейчас так недоставало. К тому же, это было удобно: отсутствие нужды занимать себя думами из разряда что надеть, из-за дороговизны приобретаемых им вещей, край было носить одно и то же, следя лишь за чистотой. Конечно, подобное порождало вопросы: почему? зачем? На что Наземный, обычно, отвечал шаблоном двусмысленное: «Мне как-то не желательно другое». Что, само собой, создавало другие вопросы, но уже, в основном, без ответа. И лишь изредка он позволял себе высказывать в качестве ответа соображение: «Когда-нибудь подобное станет модно, и все станут облачаться так», – и уже про себя добавлял: «От чего мне, возможно, сделается менее комфортно от чувства растворённости, нежели сейчас, от чувства противоположного».

Наземный. Боооже, ну ты и расписал! Для тебя что вопрос одежды больной что ли?

Автор. Мне больно видеть. Вопрос же не в одежде, а в её внешнем виде. Для меня же, лучшая одежда – это её отсутствие, но не в смысле голым ходить, не стоит понимать буквально, а чтоб она была проста, практична, но прилична.

Наземный. Хм… Да простынёй обернись тогда, хитон тебе будет – просто и практично, и вполне прилично. Вот тоже мне, ничего не смыслит в красоте, а всё туда же. Ещё ты вот на глупость взял, напал, а людям ведь работа.

Автор. Смешно. Но последнее ты верно подметил. Да… видимо, и у глупости есть польза в этом мире – занимать людей без конца, ведь жизнь их так длинна.

Наземный. А ты упрямый, как баран!

Автор. Но-но, полегче там!

Наземный. И непоследователен к тому же. Ты глупость обуздал бы, и на службу бы поставил.

Автор. Легко сказать, да трудно дело. Молчи уже! Главу мне надо дописать.

Автор ( сам себе ). Нет, ты посмотри, и тон такой задал к тому же, дал, немного воли.

Стылый сырой ветер дул над землёй, гоня низкие свинцовые тучи, и продувал одежду, унося с собою тепло, от чего Наземный зяб и ёжился, и быстрыми шагами стремился добраться станции. Он пошёл через парк вдоль пруда, который возник как кратер от рухнувшего в это место осколка астероида, а под землёй, видать, река подземная была, она-то и наполнила его. Идя, и несмотря на погоду и изредкую дрожь от холода, мысль о порванном шнурке всё никак не оставляла его, и он попутно думал. Но думы его то и дело прерывались предвкушением, когда он видел кучку листьев на своём пути. Завидев цель, он вида не давал и как бы мимо шёл, но приблизившись вплотную, он резко путь свой изменял и кучку ту нагой с улыбкой разбивал. За что, сказать, он был заочно ненавидем дворниками, но тут добавить стоит: кучки те по непонятным всем причинам, сгребя, не убирали долго, а порой и вовсе забывали, так что и по естественным причинам листочки разлетались кто куда, и кучки исчезали.

«Хм… Я видел у Артёма на работе, как кто-то, работая в каком-то электрическом ящике, на концы проводов какие-то трубки надевал и обжимал. Пожалуй, это могло бы сгодиться и для моего несчастного шнурка», – Наземного внезапно осенила мысль. И так, найдя решение, мозг его расслабился, он как-то даже замечтался, и незаметно для себя прибавил ходу.

Добравшись станции, Наземный направился к одному из входов, над которым горел зелёный сигнал. Подойдя к двери, на которой было написано: «Внимание! Вход по одному и по зелёному сигналу», он открыл её, вошёл, и надо полагать, что сигнал над дверью сменился цветом. Он оказался в тесной рамке интроскопа не более чем метра полтора длиной, впереди был турникет: две прозрачные створки, за которыми был зал, посреди которого были ряды сидений. Он подошёл к турникету, раздался лёгкий звук, и створки отварились. Некоторые из сидевших повернулись и посмотрели на него, он тоже осмотрел всех взглядом, и заодно приметив свободное место, пошёл к нему и сел.

Прямо, на стене было большое, почти во всю стену, информационное табло с расписанием, рейсами и направлениями. Наземный нашёл ближайший нужный рейс, посмотрел на время, достал из кармана свой коммуникатор, что-то там понажимал, и купил билет.

Недолго ждать ему пришлось. Рейс объявили, он вышел, нашёл свою платформу, автобус там уже стоял, и дверь была открыта. Наземный вошёл, снова звук тот прозвучал, он по салону дальше прошёл, место своё нашёл, но у окна уже было занято, пришлось ему сесть у прохода.

Он снова вынул свой коммуникатор, достал наушники, надел их, нашёл какой-то исторический фильм о Марсе, включил его и стал смотреть. Немного погодя объявили отправленье, дверь закрылась, автобус тронулся.

Почти две тысячи лет минуло с тех пор, как человек решил сделать Марс обитаемым – своим вторым домом, ещё одним уголком жизни в этом недружественном нам мире. Безусловно, человек увлекался красной планетой и наблюдал её блуждания и раньше, и, конечно, думал и о жизни на ней, но то были суждения, догадки, мечты и фантазии, в общем, всё это было из головы, не более. Началом же отсчёта принято считать когда к планете полетели первые зонды, которые начали передавать первые достоверные данные, находясь в непосредственной близости от планеты, то есть первые настоящие шаги к освоению планеты. Понять стремления человека можно, ведь этот мир так враждебен всей жизни, а ему в особенности, потому что он самое неприспособленное существо в природе, поэтому вынужден перестраивать её под себя, но для этого ему нужны знания, много знаний.

Наземный. Вот, подчиняя природу под себя, не нарушает ли человек её естественный ход, не влечёт ли это для него бед в будущем? Да и вообще он будто чужероден в этом мире.