Роман Углев - Последняя Эра

Желая хоть немного скоротать время, я открыл дипломат, чтобы освежить в памяти свой доклад к правителю. Открыв электронную папку с докладом, к своему удивлению я обнаружил в ней маленькую записку со смешным улыбающимся детским личиком; внизу под личиком были написаны слова: «Милый мой, я тоже с тобой».

Непроизвольно улыбнувшись, я подумал, что Джейн каким-то образом всегда умудрялась ободрить меня в нужный момент и, чаще всего, когда я этого меньше всего ожидал.

Я уже хотел, было взять в руки доклад, но тут мой взгляд упал на небольшой документ, аккуратно сложенный так, что мне видна была лишь первая строка, где было написано:

Приказ № 107 от 03.04.0076

Взяв документ в руки, я развернул его и прочитал:

В связи с продолжительной засухой, наступившей в результате нашей неявки на ежегодный праздник поклонения Царю царей в г. Иерусалиме, направить в г. Иерусалим генерального посла Андреева В. В. для принесения нашего глубочайшего раскаяния и ходатайства о прекращении засухи и получении необходимого для орошения наших земель дождя пред лицом Царя и Владыки всей земли, Господа Иисуса Христа.

Президент ОГЗР Федоров Н.А.

Я поглядел в окно и задумался. Если бы я мог только представить себе тогда, что произойдет со мной в последующие несколько дней.

Сон внезапно улетучился как от легкого толчка; приятный мужской баритон с прозрачного диска на лобовом стекле моего флаера произнес:

– С благополучным прибытием, Виктор. Добро пожаловать в город Иерусалим. Вы хотели бы подняться в отель пешком, или Вас доставить прямо в номер?

– Я немного пройдусь по набережной, – ответил я.

– Ваши вещи уже доставлены к Вам в номер, – с готовностью проговорил голос бортового компьютера флаера.

– Спасибо.

Я непроизвольно улыбнулся. Мне нравился мой флаер. Это была 75-я модель персональных аэромобилей, он был всегда настроен на мою волну, запрограммирован на мой тип характера, в нужный момент давал полезные советы и умудрялся даже шутить. Кроме того, я всегда удивлялся, как это он с такой точностью предусматривает всевозможные мелочи, с которыми мне приходится сталкиваться в командировках, и заботиться обо мне почти так же хорошо, как моя жена.

Борта флаера раздвинулись в стороны, образовав пологий трап, прозрачная крыша отъехала назад, а кресло из лежачего положения с мягким жужжанием плавно приняло свое обычное сидячее положение.

Хорошенько потянувшись, я поднялся и окинул внимательным взглядом легендарный Город Мира.

«Подумать только, вот уже 29 лет, как начался наш «Золотой век», а я еще здесь ни разу не был», – мысли текли лениво и не спешили просыпаться, но волнение, которое началось еще дома, теперь заново стало давать о себе знать.

Было светло. Я посмотрел на часы:

«02:14, а светло так, что можно разглядеть магнитные застежки на моих сандалиях».

Непроизвольно я поднял голову и, ох…! такого я еще не видел! Никакие мониторы компьютеров не могли передать этого потрясающего зрелища. Небо над городом горело и переливалось огненными разноцветными всполохами!

Когда я впервые услышал о том, что небо над Иерусалимом светится по ночам, я предположил, что это явление похоже на северное сияние, но мне сказали, что оно в тысячу раз прекраснее. Кроме того, северное сияние бывает время от времени, а сияние над Иерусалимом неизменно озаряет небо каждую ночь, и всякий раз бывает особенных оттенков.

Разноцветные искры света, возникая из ничего, разлетались во все стороны, то, как от маленького взрыва, то, раскручиваясь по спирали, то, наоборот, скручиваясь в одну точку и исчезая. Время от времени разноцветные волны, похожие на морскую рябь, пробегали от одного конца неба, до другого, растворяясь в ночной звездной мгле на горизонте. Иногда вдруг все гаммы цвета начинали ритмично пульсировать, как будто скандируя какой-то неведомый небесный огненный гимн, и мне казалось, что я в этот момент даже слышу какую-то диковинную музыку.

Я слышал от людей, обладающих цветным слухом, что световые гаммы над Иерусалимом в действительности исполняют что-то, похожее на сложные музыкальные произведения, но настолько разнообразные, что они скорее похожи на пение птиц, стрекот кузнечиков и жужжание пчел и жуков на опушке весеннего леса, нежели на музыку, созданную человеком. Однако явление было действительно потрясающим, и никакими человеческими словами его нельзя было, как следует описать. Я стоял и ошеломленно смотрел вверх, не в силах оторваться от этого зрелища, пока у меня не заныла шея.

«Ради одного только Иерусалимского неба стоило приехать сюда», – подумал я, разминая шею, однако, опустив глаза, я увидел нечто еще более прекрасное – воды Реки Жизни, берущей свое начало, как мне рассказывали, прямо из-под крыла храма Господня. Пылающее небо отражалось в водах реки, отчего река казалась каким-то фантастическим, разноцветным, огненным потоком.

– Вот это да! – я заворожено замер, и какое-то время был просто очарован этой изумительной, потрясающей красотой.

Совершенно ошеломленный первыми впечатлениями от великолепия Иерусалима, я с первых же мгновений понял, почему люди, побывавшие здесь хотя бы раз, стараются прилетать сюда каждый год, хотя это и не входило в требования Царя. От этой мысли я непроизвольно поморщился, вспомнив, по какой причине я приехал в этот город. Сделав над собой усилие, я заставил себя отбросить это воспоминание, чтобы неприятными размышлениями не портить впечатлений от увиденного.

Я еще раз взглянул на огненные всполохи в небе, сделал глубокий вздох, ощутив всей своей грудью приятный, чистый, бодрящий аромат иерусалимского воздуха, и медленно пошел вдоль набережной в направлении слегка светящихся голубоватых стрелок, которыми предусмотрительно отметил для меня путь в гостиницу мой флаер. Причем, видеть эти стрелки мог только я. Мне как-то объясняли, каким образом их настраивали на определенную частоту, свойственную только мне одному, но я так и не понял, как это достигалось.

Было так здорово идти мимо Реки Жизни под сверкающим небом. Мое сердце наполнялось несказанной радостью и покоем.

«Не случайно ее называют Рекой Жизни. Когда мимо нее идешь, действительно, хочется жить», – размышлял я.

Мысли текли спокойно и легко.

Поскольку ход времени здесь совершенно не ощущался, я не знаю, сколько часов или минут заняла моя прогулка, но через какое-то неопределенное время я все-таки, незаметно для себя самого, оказался около гостиницы, массивный диск которой висел над набережной, сверкая овальными окнами нижнего уровня. С того места, где я находился, опоры, на которых стояла гостиница, не были видны, и создавалось впечатление, что гостиница висит в воздухе, подобно огромной летающей тарелке.