Сергей Сюрсин - Пятый меч

Жена лежала на постели. Обнаженная, с бесстыдно раздвинутыми ногами. Из распоротого живота безобразно выпирали внутренности. Хрупкое тельце сына лежало тут же у стены, ниже темного ржавого пятна, неестественно вывернув ручки и ножки, и было похоже больше на тряпичную куклу, если бы не кровь на деформированной сплющенной головке.

Донов, не в силах держаться на ставшими неожиданно ватными ногах, сполз по стене на ступени, остановив отрешенный взгляд на том, что еще недавно было его семьей. Не думалось, и не хотелось думать. Черная пустота опустилась паутиной на его мозг. Рухнуло. Все рухнуло. Куда теперь? Зачем? И стоит ли? Лучше уйти, забыться в объятиях смерти. Только в ней, смерти, избавление от всех бед и невзгод.

– Хозяин, – вывел его из забытья Фреди, который остерегся следовать за ним и остался наверху, – хозяин!

Донов тяжело поднялся и, стараясь не смотреть на останки жены и сына, прошел в соседнюю комнату, где был замаскирован тайник. Забрал последние три обоймы, равнодушно глянул на то, что еще вчера считал сокровищем – дневники и записки предыдущих траскменов. В одно мгновение все рухнуло, и то, что имело ценность еще вчера, сегодня уже являлось грудой никому не нужных бумаг. Вышел, не оглядываясь, оставив за порогом все то, чем жил раньше.

– Узнаешь, кто убил, – процедил он, – сообщишь.

– Сделаю, хозяин, – угодливо отозвался Фреди.

Ватага была уже почти вся в сборе, только кое-где еще подходили, нетерпеливо подгоняя пленных.

– Человек сто, – определил траскмен.

Заметив приближающихся, бандиты прекратили шумный спор и настороженно следили за приближением чужого траскмена. Угрюмые, заросшие щетиной лица, зловещий блеск глаз. Все были одеты в лохмотья, ноги у одних в стоптанной, потерявшей форму обуви, у других обернуты в тряпье и шкуры, третьи же вообще были босиком с черными, потрескавшимися от холода и заскорузлыми от грязи ногами. Оружие тоже было разное – мечи, дубинки, копья, луки со стрелами. Донов с удовлетворением заметил, что бластер есть только у него.

При их подходе толпа расступилась. Вперед вышла женщина, похоже, единственная, насколько успел заметить Донов, в этой толпе бродяг. Женщина оказалась молодой, лет двадцати пяти – тридцати и, несмотря на лохмотья и грязь на лице, миловидной, хотя отцовские гены и угрюмость несколько скрашивали облик.

– Я – траскмен Тан, – с вызовом сказала она.

– Если ты траскмен, – с усмешкой ответил Донов, – то где же твой меч?

– У тебя, – указала она на отцовский меч в руках Донова. – Верни мне его. Он мой по праву.

– О каких правах ты говоришь? О праве безнаказанно врываться в селение, грабить и убивать? Убивать стариков, женщин, детей. О праве сильного? Твой отец был сильным. Но я оказался сильнее и убил его. И теперь по вашему праву – праву сильного – я – ваш траскмен.

– Но прежде ты сразишься со мной, – яростно воскликнула дочь Тана и, выхватив меч, висевший у нее на поясе, кинулась на Донова.

Донов одним ударом выбил меч из ее рук и приставил свой к ее груди.

– Ступай на место, женщина, – с презрением произнес он. – Я с женщинами не воюю. Фреди! – крикнул он.

Фреди без лишних слов подскочил к девушке и, скрутив ей руки, потащил в сторону.

– Не слушайте его, – закричала она, с остервенением вырываясь из рук Фреди. – Я – ваш траскмен. Вы это знаете. Это чужак. Убейте его.

Послушная ее зову, толпа колыхнулась в сторону Донова, но тут же замерла, увидев в его руках бластер.

– Не бойтесь, бластер разряжен, – вперед пробился человек с мечом в руке, в котором Донов признал одного из своих бывших противников, – у него заряд еще в подвале кончился.

– Хочешь проверить? – Донов наставил бластер тому в брюхо, – сделай шаг. Только один шаг.

– И сделаю, – тот шагнул вперед и тут же упал, подкошенный огненным лучом.

– Есть еще желающие? – Донов удовлетворенно хмыкнул при виде отшатнувшейся толпы.

Итак, я – ваш траскмен! – повел он бластером.

– Да. Наш. Да. Траскмен, – послышался нестройный гул.

– Не слышу.

– Наш. Наш. Наш.

– Я – ваш траскмен.

– Ты – наш траскмен.

– Траскмен Донов.

– Траскмен Донов.

– Вы – Доновы.

– Мы – Доновы.

– Хорошо. Теперь слушайте приказ. С этого момента больше ни одного убийства, ни одного грабежа. Пленных отпустить. Награбленное вернуть. Убитых похоронить. Всем расселиться в городе. Насчет жилья и питания обращаться к жителям или непосредственно ко мне. Оружие снять и сдать мне на хранение, – по толпе пронесся ропот. – Военные действия закончены. Наступает мирная жизнь. Когда утихнут страсти, вы получите оружие обратно для охоты. А пока – комендантский час. Кого увижу с оружием – расстрел на месте. То же самое для тех, кто нарушит любой пункт приказа. Разойдись!

Бродяги, дезориентированные, сбитые столку последними приказами нового траскмена, нехотя побросали оружие и стали молча разбредаться, исчезая среди развалин города.

– Пока все складывается неплохо, – подумал Донов. – Первый раунд за мной. Фреди, – приказал он, – девку запереть в подвале. Крепко, чтобы не выбралась. Охранять. И еще, – он устало потер виски. – Подбери команду из надежных людей. И выявляй недовольных. Они опасны. За ними организуй слежку. Обо всем докладывать мне. Много дел? – устало улыбнулся он Фреди.

– По самые уши, хозяин.

– Ничего, справимся. Это только вначале тяжело, потом будет легче. Все настроится.

Траскмен переговорил с небольшой группой плененных земляков, среди которых, в основном, были женщины, перетащил с их помощью брошенное оружие в подвал и, оставив охранение, отправился в обход города. Следы набега попадались на каждом шагу. Разграбленные помещения, разбросанные вещи и утварь. Кое-где догорающий огонь уничтожал следы человеческой деятельности. И трупы, трупы своих и чужих. Одних уносили группы молчаливых оборванцев, других оплакивали оставшиеся в живых домочадцы. Траскмен утешал и подбадривал пострадавших, утихомиривал еще не остывшие страсти и пресекал мелкие стычки, грозящие перерасти в кровавую бойню. Запрет на оружие оказался как нельзя кстати. Бродяг, в одночасье превратившихся из победителей в изгоев и теперь потерянно кружащих среди развалин, приходилось насильно размещать в опустевших помещениях.

К вечеру траскмен опять собрал всех оставшихся в живых жителей города и бывших врагов и обратился к ним с речью.

– Людей на планете осталось мало, – говорил он, – и поэтому нужно беречь для возрождения цивилизации каждого человека, каждую жизнь. Забыть обиды и месть, перевоспитать заблудших и сделать из них нормальных членов общества. Надежды на помощь Земли нет. Только в единстве мы выживем.

Собрание обошлось без инцидентов, и траскмен распустил людей с большей уверенностью, что через неделю-другую жизнь в городе наладится. Но ошибся. Утром обнаружилось, что охрана оружия и дочери Тана перебита, а сама она и часть оружия исчезли. Исчезла также и часть бандитов, в том числе телохранители Тана. На совете, который избрали из числа жителей и вновь прибывших было решено раздать всем оружие. Бывшим бродягам, оставшимся в городе, надоела кочевая жизнь с бандой Тана, и они добровольно приняли законы города Донов, заверив его жителей в своей лояльности, желании спокойной жизни и помощи в борьбе с остатками банды. Так что угроза внутри города исчезла, хотя и появилась извне. Разыскивать бандитов в хаосе закоулков необжитой части города было невозможно и к тому же могло повлечь дополнительные жертвы. Поэтому совет решил выставить круглосуточные посты на границах заселенной территории, а остальным быть в постоянной готовности к отражению набегов ожидаемого противника.