Юрий Кривенцев - В двух мирах. Грани бытия

На улице пусто. Все попрятались в свои комфортабельные норы, словно в ожидании глобального катаклизма.

Только ему нипочем. Даже гнусная непогода не в силах испортить настроение.

Плевать!

Он бросает опасливый взгляд наверх, сквозь несимметричные серые урбанистические наросты многочисленных многоэтажек.

Все сплошь заволочено тяжелой, ощутимо давящей на мозг кобальтово-свинцовой субстанцией, находящейся в постоянном беспорядочном движении. Нет. Это не небо – само воплощение вселенского хаоса, равнодушного, но беспощадного.

На лацкан пальто падает первая тяжелая капля.

«Успеть бы до дождя», – он ускоряет шаг.

Одинокий прохожий движется навстречу. Высокий тощий пожилой мужчина. На вид – лет шестидесяти пяти, может больше. Не маргинал. Прилично одет. Поднимает непокрытую (в такую-то погоду!) голову и… Он никогда не видел подобного… В серых глазах странника – тень вечности, холод, какая-то лютая безнадега, и… боль.

«Чепуха», – он пугливо отводит взгляд, – «мало ли что привидится в такой хмари?» – но в тот же миг замечает боковым зрением неестественное движение.

Странный путник замирает на месте, хватается скрюченной рукой за грудь и тихонько прилипает спиной к влажной стене.

Сердце?

– Что с вами? – молодой человек, забыв о планах, в один прыжок оказывается рядом, мягко хватает старика под локоть и осторожно помогает тому приземлиться на так удачно подвернувшуюся уличную скамью. – Вот так. Облокотитесь о спинку.

Незнакомец не отрывает от него своих пугающих глаз. Полы его не по сезону легкого плаща пляшут под шквальными порывами мокрого ветра:

– Т-ты…

– Что?

– Я вижу тебя…

– Конечно, видите. Я же не призрак. Вам нельзя разговаривать, – он лезет в карман за мобильником. – Я вызову скорую.

– Нет.

– Что?

– Не надо звонить.

– Почему?

– Они не помогут. Это… другое. Со мной такое бывает. Скоро пройдет. Не переживай.

Начинается легкий дождь.

Молодой человек с тоской оглядывается по сторонам. Что делать с бедолагой? Лечиться не желает. Не бросать же одного в таком положении. Смущенно шепчет:

– Я хочу помочь. Только объясните, что с вами?

Пожилой человек заходится сухим кашлем, в груди что-то клокочет. Лицо приобретает синюшный оттенок:

– Если ты не Господь Бог, то не в силах облегчить мою ношу, парень. Не старайся, не лезь в чужую беду. Я наказан самим… провидением. Это Ад.

– Вы о чем? Что за наказание?

– Я вижу. Нет – ВИЖУ, некоторых. Таких, как ты, несчастный.

Слова странного человека в плаще слегка коробят его. Что плетет этот чудик? Может он – шизофреник, или выживает из ума по старости? Парень слышит свой голос, как бы со стороны:

– Что значит – вижу?

– Все, абсолютно все, что касается других. Представь на секунду стеклянный шар, насквозь прозрачный. Так вот, твоя судьба для меня – этот шар.

«Точно сумасшедший. Вот влип. Надо менять тему», – он слегка отстраняется:

– Вызвать вам такси?

– Не веришь? Ну конечно. Тогда напомни мне, кто вчера чуть не угробил казенный компьютер, а шесть дней назад переспал с женой собственного босса?

«Ё-ё!» – он уже не знает, что и думать. Престарелый «Нострадамус» не соврал, так и было.

– Но не в этом суть, – хрипит незнакомец, – все это – пустяки. А вот впереди у тебя – невероятное.

– Что?

– Немыслимое. Подобного не бывало.

В голове полный сумбур. Он на распутье, не понимая, верить ли словам чужака, или послать того подальше. Хочется просто бросить все, плюнуть и уйти. Забыть. Но врожденная тактичность заставляет продолжать нелепый диалог:

– Ты о чем, отец?

– Скоро сам все увидишь. В ближайшие два-три дня.

– Что конкретно?

Старик подался к нему, схватил дрожащей рукой за рукав, и чуть опустил веки:

– Будут две женщины, темная и светлая, враг и друг. С них все начнется.

– Темная? Брюнетка что ли?

– Нет, – собеседник вновь закашлялся. – Темная, значит – темная. Что непонятного?

– Это все?

– Что ты? Это только прелюдия. Скоро – две смерти. Первая – уже завтра вечером.

Изнутри, из-под диафрагмы, рождается какая-то внутренняя дрожь. Парадоксально, но что-то глубинное, иррациональное, заставляет верить этому странному «предсказателю». Голос молодого человека срывается на фальцет:

– Чья смерть?

– Все зависит от твоего выбора, парень. Ты должен решить, кто умрет: ты, или твой брат.

Он отступает на шаг и нервно смеется:

– Брат?! Что за чушь? У меня никогда не было братьев. Ни родных, ни двоюродных, ни иных…

– Блажен, кто верует… Мальчик, ты плохо знаешь эту хитрую с… ку судьбу. Поверь, она умеет удивлять. Еще как.

– Ладно, а вторая смерть?

– Чуть позднее. Еще через два неполных дня. Ты будешь рядом, все увидишь. Как иначе? Ведь роковым образом твоя персона окажется в самом центре такой заварухи, которой еще не знала эта планетка. Бедняга. И не надейся, самоустраниться не получится. Придется принять бой.

– О чем ты? Можешь толком рассказать, что…

– Я и так уже поведал слишком много, – путник вдруг бодро поднялся, словно и не было таинственного приступа. – Ты все равно не поверишь, пока жизнь не заставит… Так что… иди в свой кабак. Прощай.

– Но…

Поздно. Мокрая от дождя спина незнакомого человека уже скрылась за углом безликого здания.

«Надо же, шустрый какой оказался», – сплюнув в сердцах, гоня прочь необъяснимую тревогу, он мгновенно вытеснил из памяти странный эпизод и продолжил свой путь.

2.

Зима.

Поздний вечер.

Тридцатое, Новый Год на носу. А тут такой катаклизм. Будто и не долгожданный конец декабря на дворе, а ненавистный, нелюбимый всеми фибрами души ноябрь целый день наглым незваным гостем лезет в широкое незашторенное окно стеклопакета, воет, гудит, бьет резкими злыми шквалами холодного ливня. Да, там, за стеной он царь и бог (на какое-то время), но здесь, в тепле и уюте…

«Не дождешься!».

Да, предпраздничная погодка подвела. Где щипучий морозец, хрусткий снежок, настроение ожидания чуда? Нет ничего, только взбесившаяся не по сезону злая непогода. Хотя, для их южного города, подобные метеосюрпризы не такое уж и диво.

Зябко дернув плечами, Кирилл кисло улыбнулся, и в который раз пригубил округлый бокал с остатками терпкого «Ноя». Проверенная метода действовала. Незадавшаяся с утра цепь поганых событий (вдребезги разбитая любимая чашка (подарок покойной мамы), безобразная склока с соседкой по площадке, проблемы с шефом на работе, досадный штраф за неправильную парковку и т. д.) легкой дымкой кальянного дурмана вылетала из головы; гаденький эмбрион серой депрессии, готовой вот-вот зародиться, бесследно абортировался.

Помогало, вроде бы.

Гость бодро покончил с напитком и потянулся вилкой к жирной черной маслине (он не понимал и не принимал российскую псевдотрадицию сопровождать глоток коньяка долькой лимона, которая не только не добавляла вкусовой эстетики, но просто убивала особое послевкусие выдержанного нектара).