Александр Червяков - А у нас на Венере. Фантастическая повесть

Алёнка Кощеева (она меня на год младше) тут же влезает:

– Сеня, а как там у вас на Земле? Как по телеку?

Он смотрит озадаченно.

– Ну… У нас по-разному. Только не как по телеку, у нас просто… Ну, как у нас… – тут он оживился. – А давайте я вам фотографии покажу!

Достал планшет и начал показывать. Такого, скажу я вам, я за всю свою жизнь не видел. Разве только в кино или в школе на уроках учительница рассказывала. А тут и правда фотографии, а на них – вот он, этот самый землянчик, который рядом живой сидит, а вот оно – то самое, удивительное. Скажем, море. У нас на станции в жилблоке для детей свой бассейн в школьном центре, ну он так себе, ни большой ни маленький. С комнату. А тут – вода и вода, до самого горизонта, и там люди на всяких прибамбасах по воде передвигаются. И даже корабли есть, только они не летают, а по воде плавают. Или другая вещь – снег. Мы снег видим только в холодильнике, а что его может быть так много, что по нему даже ходить можно или бегать – это, я вам скажу, почище всяких сказок. А ещё там был настоящий лес, и сад в месте, которое землянчик называл «дача». У нас есть много растений в живом уголке, но чтобы растения были высотой в 10 палуб, это же в голове просто не помещается! А ещё у землянчика была двухколёсная машина – то ли «сипет», то ли «лосипет». Мне бы такую – но что с ней делать в наших коридорах? От переборки до переборки кататься, как мы на роликовых тележках?

В общем, не знаю, что на меня нашло. Наверное, просто разозлился, что все вокруг этого землянчика прыгают, как вокруг сам не знай чего.

Тут я потянул его за штанину его белого костюма, да сильно.

– А это вот что у тебя такое? Тоже рубашка?

Он снова покраснел и глядит на меня.

– Нет, это называется штаны, если ты не в курсе.

– Какие же это штаны? – спрашиваю я. – У нас в таких штанах даже девчонки не щеголяют. И вообще, Земля то, Земля сё, что-то ты много разоврался, ангелочек в белом!

– Почему это я ангелочек? – он спрашивает с нажимом.

– А кто же ты ещё? Пол-лексеевна же сказала, что у тебя папочка ангел, ну в смысле яйцеголовый?

Тут он аж вскочил.

– Сам ты ангел яйцеголовый! А ещё и баран тупой!

В общем, он первый начал. Я, вообще говоря, не драчливый. Меня отец так учит, что руки распускать это не дело. Но называть чёрта яйцеголовым, да ещё и тупым – это уже слишком! Так что врезал я ему по носу. Думал, он заревёт, как девочка, и побежит учительнице жаловаться. Однако нет, он тоже как двинет по носу меня. И, кстати, чувствительно. Тогда я стукнул его ещё раз, а потом снова он меня. И понеслось.

Через десять секунд мы уже сцепились на полу. Катаемся, пыль собираем, пыхтим, каждый норовит другому в ухо засветить покрепче… От его «рубашки» что-то отлетело, а на моём комбезе расстегнулась липучка. Ногой я задел за стул, тот с грохотом повалился на пол и повалил за собой ещё один. Со стула что-то со звоном полетело, тут в комнату вбегает Полина Алексеевна. Охнув, она поднимает нас за шивороты с пола и ставит лицом к себе.

– Вы что себе позволяете творить в моей группе, молодые люди?!

Я сразу замер. Землянчик пару-тройку раз дёрнулся. Плохо он знает Пол-лексеевну, раз дёргается. У нас на Венере слабаки не задерживаются, даже женщины.

…Облака Венеры, освещённые Солнцем – ярко-желтые, непрозрачные, плотные, как огромное ватное одеяло. В пятидесяти километрах над поверхностью, окруженный со всех сторон густым туманом, парит огромный пятикилометровый аэростат – земная обитаемая станция. Вся верхняя часть линзоподобного корпуса покрыта панелями солнечных батарей, нижняя же часть густо облеплена многопалубными металлическими блоками, в которых живут и работают люди…

– Романов, я считала, что ты в свои десять лет уже умеешь вести себя прилично! Я немедленно сообщу Иван Андриановичу!

Иван Андрианович – это отец. Всё, влип.

– Теперь ты, Дымков. Тебя только выпустили с карантина, ты в группе первый день – и лезешь в драку с товарищем! Вся станция шушукается, мол, с Земли сам Дымков приехал, сыночка привёз – а кого он, получается, привёз? Малолетнего хулигана? Мне придётся поговорить с твоим папой, будь он хоть пятьдесят раз светило науки, ясно?

Ясно, конечно. Что же тут неясного? Расселись мы снова по своим столам, решаем задачки и друг на друга не смотрим. А чего тут смотреть? Тоже мне, ангелочек в белом…

Вечером, когда отец приходит с работы, я даже в общую комнату не пошел, сижу у себя. Отец сам ко мне заглядывает. Руку на плечо положил.

– Что, – спрашивает, – подрался, брат?

Странно. Не ругается.

Он как мысли мои читает:

– Странно, даже не ругаюсь, правда? Ну вот что я тебе скажу: у нас в каюте сегодня вечером важные гости, надо их встретить, чтобы всё было чин-чинарём. А про драку – считай, что её не было. Но только в этот раз!

Ушам своим не верю. Но отец такой человек: раз сказал, значит, так тому и быть. Бросился я к нему на шею, а потом занялся уборкой. Раз гости, значит надо какой-никакой порядок навести, а мама со смены из больничного отсека сегодня поздно придёт. Так что папа – кашеварить, я – красоту наводить. За час красоту навёл – лучше некуда, и даже с пылесборником везде прошелся. Отец наготовил всякой вкусноты. Ну, как вкусноты, конечно, не как в Новый Год, но вполне ничего. А тут как раз и звонок.

Отец пошел открывать, за ним идёт дядька, ещё нестарый, в руках сумка, а одет не в комбинезон. И никаких нашивок нет. А за ним семенит – кто бы вы думали? – тот самый землянчик Сеня из школы. Весь в белом. Здравствуйте, приехали…

– Анатолий Сергеевич, проходите, располагайтесь! – это отец. – У нас тут, конечно, не шибко просторно, зато уютно. Стол, уж простите, сплошные концентраты, однако другого тут не держат…

– Ничего-ничего, всё чудесно! – это уже Анатолий Сергеевич. – Я вот кое-кому говорил, когда сюда собирались – остался бы у тёти с дядей, ведь на Венере мёдом не намазано. И тесновато, и концентраты, и местное население не всегда дружелюбное, а?

Тут он сперва на Сеню своего глядит, а потом на меня, и подмигивает.

Уселись мы за стол. Зря отец так про концентраты сказал, хорошо он готовит, вкусно. Я две тарелки съел, да и гости, смотрю, не отстают. Мы с этим землянчиком, конечно, друг на друга исподлобья поглядываем. Как чай попили с пирожными, так отец говорит:

– А теперь, молодежь, нам с Анатолием Сергеевичем потолковать надо о делах серьёзных. А вы отправляйтесь-ка в комнату к Роману, и там между собой тоже побеседуйте.

Вздохнул я, но с отцом лучше не спорить. В комнату пришли, мне землянчик какую-то коробку протягивает.

– На, – говорит, – возьми, это тебе, в подарок. Это не я, это папа так велел.

Взял я коробку, посмотрел. Черт знает что непонятное на ней нарисовано. Вроде бы как корабль или челнок, но какой-то чудной.