Николай Зеляк - Пятый постулат. Сборник фантастических рассказов – 4

Дронов неторопливо пересёк площадь. Он нёс свою особу с достоинством, как истый аристократ. Медленно поднялся по гранитным ступенями высокого подиума, и шагнул в благодатную тень великолепного мраморного портика. Внутреннее пространство Музейона поразило хронопутешественника своим великолепием. Он мысленно похвалил царя Эллинистического Египта, Птолемея I Сотера, который не пожалел средств и сил для сооружения этой жемчужины науки и культуры Античного мира.

Вежливо остановил, пробегавшего мимо, человека.

– Скажи мне, где я могу увидеть достопочтенного учёного-геометра Эвклида?

Человек, а это был раб, судя по одежде, ответил:

– Великий Эвклид сейчас находится в библиотеке. Иди прямо господин.

Хронопутешественник облегчённо вздохнул: миссия складывалась для него пока удачно. Он медленно прошествовал сквозь анфиладу огромных гулких помещений. По мере того, как Дронов приближался к конечной цели, волнение его усиливалось. Ведь ему предстояло встретиться с персоной такого же масштаба, как Архимед или Александр Македонский.

Он застал Эвклида, сидящим за большим, мраморным столом, заваленным свитками и манускриптами. Учёный что-то писал, склонив свою седеющую голову. Дронов, едва сдерживая сильное волнение, жадно уставился на живую легенду. Эвклид лишь отдалённо напоминал свои скульптурные, живописные и графические образы, которые появились гораздо позже. Живой портрет был гораздо глубже, ярче и конкретнее.

Услышав звук шагов, знаменитый геометр поднял голову. Посмотрел на посетителя. Взгляд сосредоточенный и открытый.

Дронов, уважительно склонив голову, заговорил первым, как и подобает гостю:

– Приветствую тебя, достопочтенный Эвклид.

Античный учёный окинул оценивающим взглядом вошедшую персону. Персона, похоже, не вызвала у него отрицательных эмоций. Эвклид мягко ответил:

– И я приветствую тебя, достопочтенный гость! Рад видеть тебя.

Гость вежливо представился:

– Меня зовут Теллус. Я геометр. Родом из Родоса.

– Теллус, что привело тебя ко мне?

Лжегражданин Родоса снова уважительно склонил свою голову.

– Эвклид, я изучил твои «Начала». Это великий труд. Я восхищён им!

Знаменитый геометр смутился.

– Не стоит преувеличивать мои заслуги.

Чуть помолчав, устало продолжил:

– Согласен с тобой, Теллус, «Начала» – это большой труд. Однако в том не только моя заслуга, но и моих великих предшественников, которые трудились на протяжении многих веков до меня.

Гость кивнул головой, отдавая должное научному бескорыстию и порядочности великого геометра.

– Это благородно с твоей стороны, достопочтенный Эвклид. Опираясь на достижения предшественников, ты смог создать непревзойдённый, по логике и внутренней гармонии, научный шедевр. Твоим «Началам» нет ничего равного в геометрии. Они вершина научной доблести и таланта.

Хронопутешественник сделал небольшую паузу и, с сожалением, вздохнул.

– Однако, в безукоризненно стройной теории твоей геометрии, Эвклид, на мой взгляд, есть одна неточность. Она напоминает тёмное пятно, на безупречном лике дневного светила.

Античный геометр, внимательно выслушавший своего коллегу из Родоса, тихо спросил:

– Теллус, поясни мне, о чём идёт речь?

Лжегеометр внимательно посмотрел в глаза античного учёного, пытаясь уловить его реакцию.

– Речь идёт о пятом постулате!

Эвклид удивлённо поднял брови.

– О пятом постулате?

Лжеколлега александрийского учёного утвердительно кивнул головой.

– О нём, благородный Эвклид. И вот почему. Его формулировка слишком сложна, а суть не очевидна.

Удивление древнегреческого геометра усилилось.

– И что из этого следует?

– Он не выглядит, как аксиома, которая в силу своей простоты и очевидности, не требует доказательства. Он выглядит, как теорема.

Эвклид на некоторое время погрузился в размышления. Взгляд его повернулся вовнутрь.

– Досточтимый Теллус, ты не первый, кто обратил на это внимание.

Дронов оживился. Он был изумлён тем фактом, что уже во времена Эвклида проблема пятого постулата стала будоражить учёные умы!

– Кто же ещё, кроме меня?

Ответ учёного поразил Дронова.

– Я сам. Я прекрасно понимал, что формулировка пятого постулата громоздка, суть его не подходит для того, чтобы принять её на веру. И тогда я предпринял попытку, используя остальные аксиомы и постулаты, возвести пятый постулат в ранг теоремы.

Дронов встрепенулся. Он почувствовал, что услышит сейчас нечто оченно важное, проливающее свет на тайну непокорного постулата.

– О, как это интересно! И что же у тебя получилось, достопочтенный Эвклид?

Знаменитый геометр древности пожал плечами.

– Ничего. Доказать постулат, как теорему, мне не удалось. Не смотря на все мои многочисленные попытки.

Дронов разочарованно вздохнул. Увы, он не услышал ничего нового даже от самого творца пятого постулата. Круг замкнулся. Глеб прекрасно знал историю этого неприступного постулата. Последователи Эвклида на протяжении двух тысяч лет тоже пытались вывести его из состава положений, принимаемых на веру. Все их усилия были напрасными. Неужели всё кончилось так банально?

– Жаль…

Однако разочаровываться Дронову было рано. Эвклид неожиданно продолжил:

– Пятый постулат трактует о поведении двух прямых линий, лежащих на одной плоскости. Если линии пересекаются, то они не параллельны. А если не пересекаются, то они параллельны. Это положение очевидно и элементарно, но… в пределах небольшого свитка. А как эти линии поведут себя в реальном пространстве? Это никому не известно.

Прищурившись, пристально посмотрел на лжеколлегу.

– Что такое реальное пространство? То вселенское пространство, где кружат планеты, светит дневное светило и сияет бесконечное количество звёзд. Какова его истинная геометрия? Если задуматься, то возможны три геометрии реального пространства. Плоское, открытое и замкнутое. Какое из них реализовалось в наблюдаемой вселенной, никому не ведомо. Но любопытно проследить, как будет выглядеть пятый постулат для каждого вида такого пространства. Для каждого из них, надо полагать, потребуется формулировка собственного постулата.

Дронов никак не ожидал от античного геометра таких, потрясающе необычных для его времени, рассуждений.

«Ведь так и до открытия неевклидовой геометрии недалеко!» – восхищённо подумал он.

Между тем, Эвклид продолжил говорить:

– На плоскости можно провести только одну прямую линию, параллельную данной. На открытой, искривлённой поверхности можно провести бесконечное количество прямых линий, параллельных данной. И, наконец, на замкнутой поверхности не найдётся ни одной прямой, которая будет параллельна данной. Для каждого из трёх случаев можно построить свою геометрию, логичную и внутренне непротиворечивую…