Владимир Сузрюков - Паладин XXI века. Аномалия

Городская суета подхватила, словно могучий смерч чахлую щепочку. Строгий регламент урбанистического быта заставил нырнуть в ежедневные заботы почти муравьиного сообщества. Где у каждого насекомого своя роль и функции, в обязательном порядке отыгрываемые, несмотря ни на что. Иначе – ожидай наказания. Болеешь, хандришь, стресс, депрессия, умерла любимая собачка – неважно. Главное – надеть маску нужного спектакля. Играть роль с определенным перечнем вроде бы никем не прописанных, но всегда исполняемых норм и правил. Наше стремление к разнообразию, подобно желанию элементов механизмов машины к отклонению от стандарта. Быть непохожим, отличным от всех возможно – но технический контроль не пройти. Выкинут в брак на дальнейшую переплавку.

Ой, ну что за день! Проезжающий КАМаз прервал депрессивные размышления самым неприятным образом. С громким хрустом могучие протекторы взломали ночную корочку льда, умудрились обрызгать грязной водой. И в самый что ни на есть минус! Да чтоб тебя! В сердцах мысленно сплюнул. Сложенные хлопушкой перчатки сбили кусочки льда со штанов.

Мчится, как на гонках! Вообще, что за галиматья… Ограничение 60 км/ч, а для того, чтобы не штрафовали – можно и 79 км/ч мчаться. Хорошо бы на работу так разрешали! По регламенту в восемь ноль-ноль, но, если очень хочется, можно и к десяти и без всяких санкций. И уходить не в пять, а в три, допустим. Хм… было бы неплохо. Стоит телевизор пять тысяч рублей, но я хочу купить его за четыре – и покупаю! Размечтался…

На остановке очень некультурно позевывал, челюсть грозила вывихнуться, если не прекращу кусать морозный воздух. Ну и ладно, не так уж и стыдно. Вокруг все лица свои, давно изученные до самой последней трудовой морщины. По сорок минут в день вижу каждого, порой, чаще чем маму. Тошнит от унылых опухших рож. Почти семья, только немых, раз не общаемся. Пританцовывая от морозца и нервов, наконец дождался припозднившийся транспорт.

Скрипнули тормоза, щелкнули двери. Локти у меня острые. Расталкивая, невежливо пихая ими, вломился в удушливый и вечно вонючий бензином и пылью автобус. Ну всё… Теперь час трястись, изнемогая от дороги, похожей на американские горки и стиральную доску одновременно. С болтанкой, после которой только и желаешь, чтобы рабочий день кончился уже сейчас.

Водитель – лоснящийся, большой и жирный, как морской слон, утер волосатой лапой лоб. Толстая ладонь только размазала грязные потеки. Взгляд шофера раздражённо метнулся в зеркало заднего вида. Челюсть вылезла ящиком. Потная лысая голова повернулась в мою сторону. Глаза выкатились из орбит, лицо побагровело. Водила хрипло рявкнул, заставляя дрогнуть колени и невольно задержать дыхание:

– Иди в салон! Придурок! Нарожают абортов!! Тормоз!!

Окрик смотивировал быстрей забиться от злого взора в середину автобуса, спрятавшись меж хмурых лиц, одного взгляда на которые хватает, чтобы понять – счастья на Земле не существует.

Не помогло. Нарвался на хамство могучей, как танк «Абрамс», кондукторши. Тяжелый взгляд окатил с ног до головы, демонстративно уничижительно, словно из поливочного шланга – помоями.

– Да уйди ты, паразит, с прохода! Куда ломишься?! Под ноги смотри! И сумку убери! Видишь, люди ходят?! Мешает. Чем думаешь?

– Я… Да ну…Он сказал… Я просто… шел… Изви…, – не успел закончить. Грубо прервали:

– Ты как рожать собрался! Проезд оплачиваем, молодой человек! Некогда мне на вас таких время тратить!

Словно в десятибалльный шторм, чуть не зубами, уцепился за грязно-желтый весь ободранный поручень. Рука спешно нащупывала тысячу. Точно помню – второпях скомканная бумажка ещё вчера затерялась в бездонных глубинах дырявого кармана.

– За проезд надо готовить заранее, – прокомментировала кондукторша, казенным голосом диспетчера на вокзале.

А вдруг потерял?! Зря думал, что сильнее вспотеть уже нельзя…

– Сейчас, сейчас! Подождите, пожалуйста, – наконец указательный и большой пальцы ухватили пропажу из подклада. Шумно вздохнул с чувством глубокого облегчения.

– Как из одного места вытащил! Я тебе что, кассовый аппарат?! В следующий раз пешком пойдешь!

Колбаски пальцев, сплошь покрытые кольцами, отсчитали необходимую сумму. Сунула деньги прямо в лицо.

– Сдачи на вас не напасешься, – проворчав, наконец, рассчитала кондуктор.

Справа от меня – девочка лет пятнадцати. Пытается выживать меж прессов могучих спин. На добрых, как у телёнка глазах – аккуратные круглые очки. За спиной – древний, ещё советский скрипичный футляр.

– А ты чё в телефон тыкаешь?! Рассчитываемся! Я жду. Да, да, я тебе говорю! И не лупи свои глазищщи! И как вас воспитывают?! С таким драндулетом на такси ездиют! Вот же дети пошли! – облаяла кондуктор новую жертву. Глаза девочки наполнились слезами.

Кондуктор прошла дальше, как ледокол Арктики. Могучие формы втрамбовали меня в рядом стоящих пассажиров.

Не могу, как они – грубить, хамить, обзываться. На беду – хорошо воспитали. А вот такие халды – где только берутся? На уровне инстинктов чувствуют, кто ответит, а на кого голос повышать можно без всякой боязни. Агрессия и злость, словно ядовитая смесь едкого клея. Заполняют собой всё расширяющиеся трещины в душе, расколотой от муторной жизни.

Мокрый, как после душа, вломился в проходную родного банка. Не успел в последнюю минуту – путь загородил мускулистый шкаф в сером камуфляже. Сразу тяжело задышалось. В груди по пищеводу словно гранитный камень из морозилки прокатился. Охранник поигрывает резиновой дубинкой, перекатывается с пятки на носки и обратно. Точно в позе хозяина жизни. Лицо такое, будто по нему в армии не раз прошлись саперной лопаткой. Тяжелый взгляд серых глаз многозначительно уперся в часы у входа, затем уничижительно – на меня. Зеленый фирменный циферблат показывает 8.01. Безопасник поцыкал. Голова неодобрительно качнулась из стороны в сторону. Масляные губы растянулись, демонстрируя крупные жёлтые зубы, будто не в улыбке, а в оскале.

– Кто бы мог подумать…, – с нескрываемой издевкой начал представление «камуфляж», как резину растягивая гласные. Полицейского вида резиновая палка постучала по разлапистой ладони. Раздались звучные шлепки. Вспомнилась Новогодняя ночь по телевизору – будто куранты бьют на Спасской башне в исполнении охранника.

Верзила продолжил:

– Малинин, опять опаздываешь?! Даже не опять, а снова. Как там правильно? Ты же грамотный. Хэ-хэ. Пиши объяснительную, скажи «прощай» и помахай ручкой своей премии. А у меня она будет… За улов опоздунов. Сегодня одиннадцатое. Третий раз за месяц!! Ты чемпион! Поздравляю, – с ехидной кривой улыбкой съязвил Дубинский Пал Палыч. Или просто – «Дуб». Начальник охраны. Вредный, как сама жизнь.