Гордон Диксон - Час Орды

Майлз на секунду задержал свой взгляд на Луоне.

- Вот почему мы заберем у них Галактику, - продолжил он. - Потому что с этого момента они начнут умирать, подобно доисторическим существам, пошедшим по неправильной ветви эволюции и в конце столкнувшимися с чем-то, с чем не могут справиться.

- Нет, друг Майлз, - возразил Луон, - даже если они вымрут и мы займем их место, если мы будем держаться наших инстинктов, как мы можем получить то, что они получили, отказавшись от их инстинктов? Куда мы уйдем...

- Другим путем, - сказал Майлз, - любой другой дорогой эволюции, где мы сохраним инстинкт и чувство. Они не пытались пойти таким путем, или свернули с него слишком рано. Они закрыли дверь перед сабли, через которую все мы, если повезет, попадем в гораздо большую Вселенную.

- Большую? - произнес Луон, полный сомнения.

- Разумеется, большую, - уверил его Майлз. - Возьми перегрузку. Именно инстинкт и чувство ввели тебя в это состояние. Ты можешь придумать другой способ?

- Но мы не можем все наше будущее сражаться с врагами, Майлз.

Майлз улыбнулся.

- Ты думаешь, это все, на что способна перегрузка? Это последнее, на что она пригодна. Это в корне - _с_о_з_и_д_а_т_е_л_ь_н_а_я_ сила...

Он замолчал и дружески положил руку на гладкое серое плечо.

- Ты увидишь, - сказал Майлз. - Ты поймешь, когда я объясню это. А объясню я это всем вам с "Боевой Шлюпки", когда соберутся все остальные. Он опять прервался. - Это, кстати, напомнило мне, что нам пора вернуться, чтобы поприветствовать появление остальных. Мэри?

Она встала со своего стульчика, держа пальцем страницу, где окончила чтение, и пошла в сторону дороги.

Но, повинуясь руке Майлза, Луон остался стоять. Он внезапно нагнулся вперед, всматриваясь в картину. Майлз ждал, наблюдая за серым лицом с резкими чертами, смотрящим на формы и краски на натянутом полотне.

В конце концов Луон глубоко вздохнул и оторвался от картины. Он повернулся к Майлзу, смотря в сторону и выше человека.

- Ты вложил туда слишком много солнца, друг Майлз, - сказал он. Это...

Майлз улыбнулся еще шире. Он слегка толкнул плечо, которое по-прежнему держал, повернув при этом Луона обратно к дороге, и они направились к ждущей их машине.

- Верно, - согласился Майлз, пока они шли. - Это тоже перегрузка. Это - моя картина, и да, в ней много Солнца.

Так они и шли. Но на самом деле Луон оказался прав. Хотя пейзаж был тем самым, который Майлз рисовал в тот день, после которого, казалось, прошли годы, когда Солнце потускнело и покраснело, картина получилась другой.

Хотя на картине опять виднелась река, ее берега, зеленые поляны и университетские здания из красного кирпича, они казались нереальными посеревшими, потяжелевшими, запачкавшимися в старых, диких, животных грехах и человеческих глупостях. И снова кисть Майлза произвела на свет творение человека, осуждающего самого себя. Несмотря на все свои поиски, его видение не изменилось.

Но добавилось нечто новое.

Сейчас все пространство ярко освещал качественно новый солнечный свет. Он заполнил каждый уголок пейзажа. Ничего не скрывая, высвечивая и жестокость и грязь, он изменил весь смысл картины.

Собранные, удерживаемые и связанные новым солнечным светом, река, берега и здания, казалось, смешались и слились друг с другом в единую парящую структуру. Структуру, которую, можно уничтожить, но нельзя отвернуться от ее простого, яростного и инстинктивного стремления... вверх - к свету.