Олег Мартынов - Тот еще космонавт!

К слову, ломов в кунге находилось несколько, к какому броситься, и стоит ли вообще напрягаться, с чего бы вдруг, делать больше нечего, почему-то не хотелось браться за работу, прерывать застолье, и поэтому, немного замешкавшись, Саня резонно заметил:

– Рифат, давай выброшу кальяны, погубят же безвременно, лучше водки выпей. Ведь, не ровен час, отдубасишь нас по полной, а потом будешь стыдливо прятаться и искать неудобные оправдания.

– Санек, не до шуток, там, в окне, в доме напротив, кто-то есть, здоровый и мохнатый, может и медведь, в упор на меня смотрел.

Беззлобно рассмеявшись, Женька довольно обыденно отметил, что по-большому лучше ходить дома, а не пучить глаза на чужие окна, если жилье и заброшено давно:

– Мог бы и отвернуться, глядишь, страх и пропадет. Вспомни, Рифат, детство, если становится страшно, просто поворачиваешься к бабушке с немым укором или закрываешь глаза ладошкой. Делов-то, только, пожалуйста, не той ладошкой закрывай, которой туалетную бумагу отрываешь.

Ребята дружно заржали, как знать, куда закинет кальян, заоблачно далеко или приземлит на месте, какая блажь придет в голову по накурке. Только один Рифат не думал смеяться. Бледный вид, спущенные штаны и мелкая, частая дрожь ясно определяли, что ему не до смеха, ситуация намного серьезнее.

– Откуда тут медведь-то, дурик? Хоть и окраина города, но заходить косолапый побоится. Если и встречается, где-то в глухой тайге, километров за двести. Медведь – зверь умный! Просто так в город не попрется, разве голод заставит, но в конце лета совсем немыслимое дело, грибов с ягодами навалом. Рифат, прекращай пугать отдыхающих. – Саня потянулся к бутылке, смакуя в уме второй тост. Кроме как «За победу!», больше в голову хорошего не приходило, поэтому решил разнообразить предыдущий, добавив для значимости: «За Сталина!» Однако придуманный в муках и терзаниях тост неожиданно оборвался на полуслове, так и не успев стать успешным прологом для собравшихся покутить друзей. Вдалеке, где-то за стоянкой, раздался рык, зловещий и протяжный, от которого мгновенно кровь свернулась в жилах и волосы зашевелились во всевозможных местах, заодно покрывая густым холодком обильно вспотевшую спину. Почти сразу послышался громкий хруст ломающихся ветвей деревьев и оглушительный треск поваленного сухостоя.

Посерьезнев, изменившись в лице, Санька решительно двинулся к выходу, для убедительной аргументации прихватив увесистую монтировку.

– Слыхали, рядом совсем? Ну-ка, тише, кто-то крадется.

Ослепительно сверкнуло грандиозной фотовспышкой, вмиг последовал оглушительный удар грома, да такой силы, будто небеса решили, обязательно сегодня, придавить бездонной тяжестью суетливых и никчемных людишек. Ехидно ухмылявшийся в углу Женька рачительно вжался в кресло, пытаясь слиться в одно целое с невиновным в бедах человечества предметом скудной мебели, судорожно поджав ноги к подбородку. Обстановка накалялась спиралью забытой временем кухонной плитки. Выждав секунду, вынужденно выпрямляясь с подобострастного от раската грома полуприсяда, Саня уверенно шагнул в проем двери, одновременно нанося сокрушительный удар инструментом вбок, за предел видимости, чуть не задев дрожащего Рифата, бочком протискивавшегося на печку. Зачитывая вслух суры из Корана, он настойчиво взгромождался повыше, прячась за массивную трубу дымохода.

– Говорил, медведь кругами ходит.

В двух шагах, прячась за дверью, хитро поглядывая на Саню, прикрывшись полиэтиленовым пакетом от первых, тяжелых капель дождя, стоял Эдик.

– Санек, вай, дорогой, говорил же тэбэ, не пэй много, – с хохотком произнес Эдик, от удовольствия присев на корточки, – уже и драться с шайтаном начал.

Оценив сложившуюся недвусмысленную ситуацию, Санька немного расслабился, недоверчиво оглядывая радостного сторожа:

– Ходят здесь всякие, а если бы прибил?

Эдик же смеялся, увлеченно похлопывал себя по бокам:

– Вай, какой смешной, работа моя такой, важный очэн.

– Слышал крики? – Саня указал монтировкой в сторону, откуда, по его предположению, могли исходить страшные звуки.

– Шайтаны там живут, – не прекращал похлопываний Эдик, – скоро придут, выпил много, не любят, когда чрезмерно, Саню забрать, потом радоваться.

– Типун тебе на язык. – Саня сурово оборвал не в меру веселящегося охранника.

– Какая такая типун, женщина, симпатичный?

– Красивый, ага, как шайтан. Женька, хотел бы с бесами встретиться лицом к лицу, тем более поддатый?

В проеме дверей показался встревоженный, раскрасневшийся Рифат:

– Слушайте, а может, в окне и был шайтан? Мужики, как он на меня смотрел, как на закуску, клянусь. – Он прочитал на арабском языке мусульманскую молитву против нечисти, с тревогой поглядывая на одичалые дома.

Эдик с уважением окинул наружность Рифата, перестал, осекшись, глумливо улыбаться, застыв в позе курицы-наседки, собирающейся все-таки покинуть своих ненаглядных цыплят.

– Пойду к сэбэ, водка плёхо, шайтан плёхо. – Он неспешно направился к сторожевой будке, что-то бормоча под нос, с интересом разглядывая привезенную недавно на эвакуаторе разбитую редкую иномарку.

– Как-то невесело стало, да, Сань? Еще и дождь не вовремя зарядил. – Скомкав в кулак опустевшую упаковку из-под чипсов, Женька залпом допил зеленоватые остатки газировки, прицеливаясь к мусорной урне с трехочковой баскетбольной дистанции.

Саня без интереса проследил за полетом выбрасываемого мусора и тут же скомандовал:

– Домой пора, хватит, попили и поели, надеюсь, понравилось? – и выразительно достал ключ из кармана.

Ребята спорить не стали, послушно поплелись к выходу, радостное настроение исчезло, праздник не удался вовсе, еще и этот загадочный рифатовский шайтан, да и сам Рифат, перепуганный насмерть, со своими сурами, без жалости не взглянешь, курнул, называется. Сунув водку за пазуху и закрыв на амбарный замок дверь, Санька на ходу внимательно окинул взглядом пустые строения. В них что-то изменилось, вид, цвет, может, форма. Выглядели отчего-то по-другому, непривычно, и там что-то определенно было, какое-то жутковато-тихое, выжидающее, очень опасное. Чутье достаточно удачливого охотника ни разу Саню не подводило, и сейчас он спиной чувствовал провожающий тяжелый, осмысленный взгляд…

Дома детально обсудили с батей стояночное происшествие, изящно допив принесенную Саней початую бутылку.

– Кабан, поди, с кабанятами заплутал? – спросил отец.

– Рык не кабаний и не медвежий, не похож, слишком тяжеловат для него, в преисподней так кричат грешники, наверное, нет ассоциаций, никаких совершенно.

– Скажешь тоже, скорее из зоопарка зверь сбежал, ну тигр, возможно, или лев, а то и слон в гости пожаловал.