Евгений Филенко - Галактический консул

И он вступил в этот бой с тенью с отчаянием загнанного в тупик.

Иногда на центральный пост тихонько, едва ли не на цыпочках заходили Дилайт и Хаим Элул, еще один ксенолог-практик, ветеран миссий на Уэркаф. Тоже бронзовокожий от «загара тысячи звезд», с глубокими залысинами в светлом ежике волос, с выражением вечного недовольства на лице. У него была странноватая манера глубоко упихивать кулаки в карманы потертых брюк и покачиваться с пятки на носок словно бы в такт одному ему слышимой мелодии, мерно постукивая при этом ботинками.

Когда это случилось в первый раз, Кратов непроизвольно обернулся. На плоддерских корабликах он сделался непривычен к тому, чтобы кто-то возникал за его спиной…

Джед врезал кулаком по пульту и в сердцах крепко выругался.

— Ну, ну, — сказал Татор. — Сам ты траханый говновоз. Не пользуйся тем, что Кон-стан-тин стесняется тебе ответить.

— Это я виноват, — вмешался Дилайт. — Не следовало нам с Хаимом уступать своему любопытству.

Кратов стиснул подлокотники пальцами, весь напрягся, ожидая продолжения. «Еще бы, плоддера они не видали…»

— Конечно, — сказал Элул обиженным голосом. — В полете нас сюда на выстрел не подпускают. Так хотя бы на тренинг взглянуть одним глазком!

— Все равно, — пробурчал Джед. — Он не должен оборачиваться, даже если за его спиной стадо слонов пройдет к водопою.

— Мы больше не будем, — торжественно сказал Дилайт.

— А шиш мы вам позволим, — заявил Джед. — Сейчас «заговорю» вход…

— Нет, — сказал Кратов. — Наоборот. Нужно, чтобы заходили. Иначе я не отучусь оборачиваться. Хорошо, если бы при этом громко разговаривали и смеялись. Чтобы играла музыка. И недурно было бы распорядиться насчет стада слонов.

— Слоны — определенная проблема на галактической базе, — произнес Дилайт серьезно. — А вот стадо ксенологов я могу вам обещать.

— Диких, — добавил Торонуолу и захохотал.

Кратов тоже вымученно улыбнулся и поглядел на свою потную физиономию в крохотном контрольном зеркальце над видеалом.

К вечеру у него стало получаться.

Он осознал это в тот момент, когда Джед, потягиваясь в своем кресле, будто горилла в гнезде, обронил:

— Славненько, Гай… то есть Кратов. Еще пару заездов на форсаже — и баста. Что там у нас на ужин, Эл?

В местный ресторан «У Змееносца» со всеми Кратов, однако, не пошел. Он уединился в бытовом отсеке миди-трампа, запустил пищеблок и там, в привычной тишине, тесноте и полумраке, соорудил себе обыкновенную для них с Грантом трапезу: зелень, мясо и сок молодого винограда.

Вернувшись, Аксютин застал Кратова за диковинным для постороннего глаза времяпровождением. Тот сидел по-турецки на своей койке и то подносил к самому лицу, то удалял зажатую в кулаке зажигалку с трепещущим желтым огоньком. Лицо его было неподвижно, черты заострились, как у африканской ритуальной маски, на лбу бисером проступила мелкая испарина.

Аксютин в замешательстве попятился, зацепился ботинками за комингс и с трудом удержал равновесие, чтобы не вывалиться в коридор. Кратов очнулся, вышел из транса.

— Вы курите? — осторожно спросил Аксютин.

— Нет, — сказал Кратов и погасил зажигалку. — И не страдаю никакими плоддерскими извращениями. Как и вообще все плоддеры.

— У меня такое чувство, будто я забыл отрекомендоваться, — сказал Аксютин, решительно закрывая за собой дверь. — Павел Аксютин, ксеносоциолог.

— Константин Кратов. Плоддер.

— Я еще тогда хотел задать вам ряд вопросов. Но то, что вы порассказали, было так неожиданно… Например, почему вы решили, будто первопроходцы не обидятся на принятое в нашем кругу упрощенное название планеты?

— Возможно, у них был бы повод для обиды, если бы при упрощении искажался смысл, — сказал Кратов. — Но этого не случилось. На языке Эаири… аэ… эа…

— Эаириэавуунс, — с довольным видом подсказал Аксютин.

— Да… планета называется «Двухглавый крылатый дракон с одной головой в огне и другой во мраке». Вроде бы прямое указание на планетографические особенности. Однако слово «мрак» может быть истолковано двояко: как темнота и как безумие, сон разума. Да и слово «огонь» можно трактовать по-разному. А «крылатый» перевести как «окрыленный»…

— Метаязык, — произнес Аксютин. — Предельное уплотнение образов и понятий. Каждая лексическая единица может быть развернута в целую фразу или законченный образ в сюжетном обрамлении.

— Так вот, называя планету кратким именем Уэркаф, вы сохранили в нем упоминание и об огне и о мраке. Так что образ пострадал незначительно, без особенных смысловых потерь.

— Но откуда вы это знаете? И почему этого не знаем мы?!

— Я любопытный, — сказал Кратов, и зажигалка в его руке снова выбросила язычок пламени.

Аксютин подождал дальнейших разъяснений, но напрасно. Кратов и сам вряд ли смог бы описать те чувства, какие он испытал, на короткий срок присоединившись через плоддерский убогий инфобанк к необъятным фондам знаний Внешнего Мира. Неожиданное ощущение тоски, оторванности, замкнутости в тесном кругу, почти непреодолимое желание разорвать уговор отчуждения и снова стать частицей целого. И здесь же — радость от того, что даже он, забытый всеми плоддер, может сообщить миру нечто, никому пока, кроме него, неведомое…

В те минуты Кратов не удержался и сделал несколько сбивчивых запросов по совершенно между собой не связанным темам. И на все получил моментальный исчерпывающий ответ в виде серии гипертекстов.

Так, он узнал, что на галактических верфях сворачивается производство кораблей традиционных моделей на гравигенной тяге — их было построено вполне достаточно, чтобы обеспечить потребности в транспорте на пятьдесят лет вперед, а уже ожидалось начало массового выращивания звездолетов-биотехнов, которые существовали и раньше, но в крайне ограниченном числе экземпляров. Чем, собственно, и вызвана была безвозмездная передача партии «корморанов» Плоддерскому Кругу.

Что жив и по-прежнему сражается с Канадским Институтом экспериментальной антропологии супротив их концепции управляемого антропогенеза старец Дитрих Гросс.

И что о системе Эаириэавуунс и населяющей ее пределы цивилизации Иовуаарп известно немногое, то есть практически ничего помимо тех сведений, что упомянутые Иовуаарп сочли для себя приемлемым сообщить Галактическому Братству. Впрочем, ксеносоциологический очерк и словарные материалы прилагались. И Кратов алчно ознакомился сперва с очерком, а затем и с материалами. Последние сопровождены были обучающей системой, в которой Кратов увяз надолго и, возможно, успел бы изучить метаязык Иовуаарп в совершенстве. Кабы не Грант, обеспокоенный отсутствием напарника и обнаруживший его сидящим в тесной кабине информационного терминала с «шапкой Мономаха» на голове. Именно грантовские насмешки вынудили Кратова прервать курс обучения где-то посередке и вернуться к обычному плоддерскому бытию. Однообразному, серому и довольно-таки тупому.