Евгений Филенко - Галактический консул

— Я обещал извиниться, если получу доказательства вашей правоты. Дольмена мы не нашли и протопульсатор не повидали. Но зато сейчас мне стало ясно, что вам не было нужды лгать. Уэркаф буквально нафарширован тайнами. Здесь может произойти любое чудо. И непринужденная смена материков. И протопульсатор на неизвестных нам конструктивных принципах. И черт с рогами — хотя туземцы предпочитают величать его Малым Стражем… А коли так — значит, вы и впрямь видели дольмен, а в нем работающий прибор.

— И Мерцальников, — добавил Кратов.

— И Мерцальников. Хотя, казалось бы, с какой стати они так ополчились на протопульсатор, что даже не поленились восстать из преисподней?

— По здешним меркам правильнее сказать: из рая, — внес поправку Кратов. — Их гнев мне как раз понятен. Управление гравитацией является одной из их жизненных функций. Может быть, Мерцальники даже имеют специальные органы как генерации, так и восприятия волн гравидиапазона. Работающая сепулька попросту неприятно воздействовала на их гравиуши или гравиглаза.

— Или гравинос, — ввернул Биссонет.

— И они без особых церемоний, как это принято в их кругу, с ней разделались. А потом ушли туда, откуда явились — под землю… Но мне все еще непонятно, откуда взялась сама сепулька.

— Это вопрос! Как мы сейчас понимаем, Аафемт не в состоянии создать такой прибор. Пределом их квалификации является строительство дольменов и могильников. Мерцальникам сигнал-пульсатор вообще ни к чему — у них от него изжога и несварение.

— Значит, нужно продолжать поиски нечистой «третьей силы» Аксютина, подытожил Кратов.

Биссонет привычно скорчил кислую гримасу, но сдержался.

— Мерцальники на эту роль, безусловно, не годятся, — сказал он. — А вот за Археонов они вполне сойдут. И такую гипотезу следует обсудить. Если, разумеется, уцелеет хоть один человек, который изложит ее в ИОК…

Негромко переговариваясь, они брели по бесконечной анфиладе. Поравнявшись с очередным скоплением контрфорсов и не найдя там обугленных костей неудачливого предшественника — одного из немногих запомнившихся ориентиров, они даже не были удивлены или раздосадованы. Расположившись прямо на полу, пренебрегая слабыми уколами в седалища, исходившими от сиявших медицинской чистотой плит, прикончили последнюю «краюху»: большой брикет ноздреватого кукурузного хлеба с витаминными добавками и пол-тубы выдохшегося теплого тоника. Биссонет стряхнул крошки с колен — те, не коснувшись пола, закружились, поплыли — и с любопытством проводил их глазами.

— Как вы думаете, — сказал он. — Если мы отыщем здешний мусоросборник, это поможет нам выбраться?

— Не думаю, — ответил Кратов. — Вряд ли они поднимают мусор на поверхность. Скорее всего, утилизуют прямо на месте.

— Теперь мы налегке. Признаться, я уже не верю, что, по-носорожьи слепо ломясь вперед, мы достигнем цели. А вы?

— Я тоже.

— Предлагаю обследовать боковые ходы.

— И заплутать еще сильнее?

— Вряд ли такое возможно… Мне просто наскучили эти однообразные интерьеры. И потом — я не прощу себе, если хотя бы краем глаза не увижу, что таится по соседству! Вдобавок, у меня такое чувство, что в этот раз мы не погибнем.

Спорить Кратов не стал.

В первом из ответвлений, мрачном и дурно пахнущем, не сделав и десятка шагов, они наткнулись на завал. Груда грязного хлама, слежавшегося за долгое время, поднималась почти до низкого потолка. Приглядевшись, Биссонет охнул и пулей вылетел на свет. Это были истлевшие кости в ошметках плоти и лохмотьях одежды. Сотни, а может быть — тысячи человеческих скелетов. То ли вся эта толпа набилась в узкий проход, спасаясь от чего-то невыносимо ужасного, да здесь и сгинула. То ли сюда сволакивал останки после каждого имагопревращения некий таинственный блюститель чистоты, прямой родич Малого Стража… Холодея, Кратов вышел из склепа.

— Может быть, достаточно? — спросил он потрясенного Биссонета.

— Это тоже факт, — вымолвил тот неповинующимися губами. — А факты суть предмет ксеноэтологии. Мы с вами только приступили. И у нас нет выбора. Только, пожалуйста, идите первым…

Другое ответвление обернулось покатым спуском в огромную ванну, наполненную черной вязкой жидкостью, похожей на расплавленный асфальт. Поверхность ванны рябила и изредка вспучивалась радужными пузырями.

— Нефтяной кисель, — сказал Кратов. — Родная среда обитания Иовуаарп. Вот за чем они сюда так рвались.

Большинство ходов оканчивалось тупиком. Возможно, для подземной обслуги в них и отпирались какие-то скрытые двери. Но приблудным гостям дороги не было. Следовало отдать должное хозяевам лабиринта: тупики, чтобы не внушать беспочвенных надежд, возникали в нескольких десятках шагов от анфилады.

Иногда ход приводил в прекрасно освещенное и совершенно пустое помещение. Можно было встать посередине, произнести что-нибудь громко и отчетливо, а затем наслаждаться эхом — многократным и почти без потери качества.

Случалось, впрочем, что эхо напрочь отсутствовало. Голоса глохли, словно в подушке. И в двух шагах нельзя было понять слов собеседника.

Дважды такие помещения оказывались занятыми. В первом из них повсюду — и на стенах, и на потолке, а в особенном изобилии на полу, неподвижно распластались уже знакомые серые полотнища. В другом, забившись в угол, свернувшись в клубок, дремал Малый Страж. Пришельцев он не заметил.

Зато примерно в двадцатом по счету боковом ходу они обнаружили эскалатор.

Вымощенная необычно белыми плитами полоска пола, едва только Кратов ступил на нее, внезапно ожила. Плавно, без рывков, тронулась и понесла его вдоль усеянных мигающими «светильниками» стен. Биссонет с торжествующим криком последовал за ним.

— Я же говорил, что мы отсюда выберемся! — объявил он, подбираясь поближе и балансируя руками. — Не может быть, чтобы эта дорога не вела на свободу!

— Может, может, — сказал Кратов. — Вам не приходило в голову, что это транспортер для мусора?

Биссонет озадаченно притих.

— Но мы всегда сумеем возвратиться, — произнес он наконец без большой уверенности.

Кратов не ответил. До рези в глазах он всматривался вперед. За каждым поворотом их мог подстерегать сюрприз. И вряд ли разумно было полагать, что он непременно окажется приятным.

— Провалиться мне, если мы не поднимаемся, — с надеждой сказал сзади Биссонет.

Бегущая лента и в самом деле все круче забирала кверху. Через полчаса пришлось утвердиться на четвереньках, дабы ненароком не опрокинуться. «Глумление над человеческим достоинством», — ворчал ксенолог.

Еще спустя какое-то время они легли плашмя, цепляясь скрюченными пальцами за белые плиты.