Евгений Филенко - Галактический консул

— Это сильный комплимент, — отметила Рашида. — «Позвольте заметить вам, что игра ваша сильна…» Спасибо, Стас. Точно и тонко, не ждала от тебя. Высший класс: оскорбление, вуалирующее комплимент. Ты почти реабилитирован. Еще чуть-чуть, и я прощу тебе все недостатки.

— А что тогда будет? — заинтересованно спросил Стас.

— Тогда мы с тобой потанцуем.

— Ма-а-ало… Второй, что ты молчишь? — Стас толкнул Кратова локтем. — Члена твоего экипажа лупят почем зря, а ты меланхолично жуешь травку, будто слоновая черепаха кокосовую пальму! Где твои знаменитые ирония и сарказм? Где твои изысканные «хокку» и «сэдока» на все случаи жизни? Эта кобра из «Солнца и комет» меня заклевала. Я слышал, существуют звери, нечувствительные к змеиному яду…

— Угу, — откликнулся Костя. — Ежи и свиньи.

— И танки, — прибавил Стас. — Что с тобой нынче?!

— Я не понимаю, — сказала Рашида. — Причем здесь танк? Насколько мне, инженер-навигатору, известно, это резервуар для транспортировки жидкостей. Ты намекаешь на то, что Костя похож на резервуар, доверху наполненный противоядием?

— Паршиво у вас там, в «Солнце и кометах», с преподаванием истории, мстительно объявил Ертаулов. — Да будет коллеге известно, что танком именовалась бронированная боевая машина на гусеничном ходу. Не путать с японскими пятистишиями «танка», коих Костя большой ценитель… В нее садят из пушки, а она прет себе и даже не чихает. А потом давит гусеницами эту пушку. Со всем расчетом. Ну же, Второй, захлопни люк, прогрей мотор и пошевели гусеницами!

— Действуй, танк, — сказала Рашида низким, хрипловатым голосом, прожигая Кратова насквозь дьявольскими бесстыдными глазищами. — Раздави маленькую хрупкую змейку… если угонишься.

— Устал я от ваших зоологизмов, — произнес Костя. — Пантеры, змеи, танки… Обезьяна эта кретинская с дурацким бананом.

— Допустим, на пятачке уже медведь, — вставил Ертаулов. — Даже два.

— Неважно. Я пришел сюда поесть, и я это сделаю. А вы как хотите. Мне завтра в рейс. Между прочим, вам тоже.

Костя замолчал. Понял, что вот-вот наговорит глупостей. Вместо этого он с ожесточением принялся разделывать курицу, похрустывающую золотой корочкой.

— Второй, следует ли это понимать как приказ поскорее закончить трапезу и отправляться на отдых? — смиренно осведомился Ертаулов.

Кратов обернулся. В просветах между струй радужного марева он увидел Пазура. Тот сидел совсем неподалеку от них в нетривиальной компании: с двумя бородачами и одним бритоголовым. В центре столика красовались две черные бутыли «Клико». Все, кроме мастера, были в обычных костюмах, а бритоголовый даже при галстуке в форме пышного банта. Бородачи походили друг на друга, как близнецы — оба крупные, курчавые. Может быть, они и на самом деле были братьями. Пазур, улыбаясь — зрелище довольно неожиданное рассказывал что-то весьма забавное. Странная компания оживленно реагировала на его слова и временами даже взрывалась хохотом.

— Не следует это никак понимать, — пробормотал Костя. — Я же сказал: как хотите. Только не мешайте мне съесть мою курицу.

— Не волнуйся, друг, — улыбнулся Стас. — Я убью каждого, кто посягнет на твою курицу. Запомните все: курица в зубах моего друга священна.

— Ну вот все и разъяснилось, — сказала Рашида. — Маленькая кобра недостойный объект для могучего танка. Ему бы крепостную стену в пятьдесят кирпичей толщиной.

— Неуд, Рашуленька, — сказал Ертаулов. — По истории тебе неуд! Танки — это из эпохи мировых войн. Средневековье тут ни при чем.

— Милый Стасик, — сказала девушка. — Ты обречен рядом с Костей. Тебе вечно будут перепадать все шишки, что предназначены ему. Он же в броне, а ты уязвим. Что толку стрелять по танку? Тебя же и ранит рикошетом. Разумнее сразу метить в доступную цель… Знаешь, кто ты? Маленький глупый мангуст, который изо всех сил притворяется бесстрашным охотником на кобр. И прыгает-то он хорошо, и зубки-то у него белые да острые. А вот умения защищаться нападая и нападать защищаясь он пока не накопил. Подожди немного, маленький мангуст. Твое время еще не пришло. Когда-нибудь ты победишь всех змей в округе. Если раньше не наткнешься сам по глупости на ядовитый зуб. Не торопись с атакой…

— Но ведь маленькая кобра тоже не обременена опытом, — осторожно предположил Ертаулов.

— Даже если так — даже если тебе хочется, чтобы было так — зубы у маленькой кобры ядовиты от рождения.

— И что же теперь делать маленькому глупому мангусту?

— Потанцевать с маленькой коброй. Оба притворятся, что у них все серьезно, что они большие мастера боевых действий. И никто не будет знать, что это лишь притворство. Кроме них самих. Да еще могучего танка, грозы жареных куриц.

— Учти, дочь великого танцовщика, — сказал Ертаулов. — «Голубые Сатурны» вовсе не так неуклюжи, как мнится «Солнцу и кометам»!

Он встал, протягивая руку девушке. Та ленивым, тягучим движением подала, а скорее — подарила ему свою ладонь. Их пальцы переплелись. А затем Рашида выскользнула из кресла, будто язык алого пламени, тяжелые пряди ее волос смазали Стаса по лицу. «Прощай, Второй, — застонал Ертаулов. — Звездоходы погибают, но не сдаются!..» Они исчезли за стеной дыма.

Кратов неожиданно испытал глубочайшее облегчение. Словно стопудовая ноша свалилась с плеч.

С ним уже бывало такое. Три года назад, когда весь курс проходил адаптацию к перегрузкам.

Во времена первых робких напрыгов человека в космос перегрузки были самым обычным делом. Управление гравитацией поставило на них крест, все фазы полета проходили при обычной, земной силе тяжести — разумеется, если экипажу по какой-то причине не хотелось острых ощущений. На планетах-гигантах, если кому-то взбредала фантазия туда соваться, использовались гравикомпенсаторы. Но звездоход должен быть готов ко всему. Теоретически — на практике такого еще ни разу не случалось — гравикомы могли отказать. А отказ техники для звездохода не повод к отступлению…

Когда Костя выполз из имитационной камеры после первого сеанса, слепой, глухой и отупевший, он внезапно почувствовал, что взлетает. Земля больше не удерживала его! Он судорожно вцепился в чью-то протянутую руку, чтобы его ненароком не унесло под потолок. «Пятикратка, — сказал кто-то рядом. — Ты сейчас весил полтонны. Как хорошо упитанная горилла». — «Вот жалко-то зверушек, — пробормотал Костя набрякшими губами. — И как они только себя таскают всю жизнь?..» — «Еще шутит, — отметил невидимый собеседник. — Молодец. Будет толк».

И теперь, с уходом Рашиды, он будто заново родился на свет. К нему мигом подкатил аппетит, пошловатые голографические миражи больше не раздражали до подкожного зуда. Косте стало хорошо и покойно. И в то же время чуточку не по себе.