Гордон Диксон - Молодой Блейз

– А в чем дело? – поинтересовалась она, подняв наконец голову.

– Теперь уже все, – ответила первая, – но он так странно выглядел… так странно…

Перед тем как войти в атмосферу планеты, космический корабль, выйдя из режима фазового сдвига, перешел на полет с использованием обычных двигателей. Через час он совершил посадку в космопорте Экумени, и пассажиров проводили в здание терминала. Блейз, нервы которого были натянуты до предела, как у пугливого зверька, шагал в толпе взрослых к зданию космического вокзала.

Рыженькая стюардесса шла рядом с Блейзом. Она сказала, что покажет ему дядю, у нее был его снимок.

Генри стоял в стороне от других, и они сразу узнали его: при взгляде на дядю надежды Блейза несколько сникли. В чертах его узкого неприветливого лица, выражавшего нетерпение, не было ничего общего с Иезекиилем. Неопределенного возраста, волосы чуть тронуты сединой, высокий и худой – и конечно же, ему было куда больше двадцати восьми лет.

Он был одет в обычную рабочую одежду – грубые темные брюки и такую же грубую рубаху под черной курткой из похожего на черную кожу материала. Его темные глаза, словно два ружейных дула, сфокусировались на Блейзе и сопровождавшей его девушке, когда они подошли к нему.

– Блейз, – сказала стюардесса на ухо мальчику, – это и есть твой дядя, Генри Маклейн. Мистер Маклейн?

– Он самый, – ответил человек жидким баритоном с визгливыми и скрипучими нотками. – Благодарение Господу за вашу доброту. Отныне я буду о нем заботиться.

– Имею честь наконец встретиться с вами, сэр, – сказал Блейз.

– Не надо церемоний, мальчик, – ответил Генри Маклейн. – Пошли.

Он повернулся и быстрыми шагами направился к выходу; Блейзу, чтобы не отстать, пришлось почти бежать следом за ним.

Они спустились по наклонному проходу в длинный подземный тоннель и встали на движущуюся дорожку. Она понесла их вперед, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее.

Блейз прикинул, что к тому моменту, когда скорость дорожки снова упала, всего через несколько минут, они преодолели расстояние в несколько километров. Автоматически открылись прозрачные двери, за которыми оказался серый холодный день, с резким ветром и низко висящими облаками, обещавшими дождь.

– Сэр! Дядя! – сказал Блейз. – У меня был багаж…

– Я его уже получил, – ответил Генри, не глядя на него. – И чтобы я больше не слышал слова «сэр», мальчик. Обращение «сэр» предполагает определенный ранг, а в нашей церкви никаких рангов нет.

– Хорошо, дядя, – кивнул Блейз. Они еще некоторое время продолжали идти мимо транспортной стоянки. Здесь были колесные автомобили, машины на воздушной и на магнитной подушке.

Наконец они достигли площадки, где располагались коляски и телеги, миновав которые они подошли к чему-то, что не было ни тем ни другим. Это был небольшой колесный экипаж, как и многие другие запряженный козами. Рядом с ним стоял единственный чемодан Блейза.

– Как же они его так быстро доставили сюда, дядя? – спросил мальчик.

– Они сбрасывают контейнер с багажом при посадке еще до того, как корабль подойдет к терминалу, – коротко объяснил дядя. – Давай положим твой багаж назад и закроем его брезентом. Похоже, что до того, как мы доберемся домой, начнется дождь. Ну а мы с тобой сядем в кабину.

Блейз наклонился, чтобы взять чемодан, но дядя оказался проворнее.

– Садись, мальчик. – Генри открыл левую боковую дверь деревянной кабины. Блейз обежал повозку и уселся справа, закрыв за собой дверцу и закрепив ее веревочной петлей, служившей замком.

Кабина больше всего напоминала деревянный ящик с отверстиями для вожжей, прорезанными в передней стенке под окошком, сделанным из прозрачного материала, но не из стекла, потому что оно было согнуто и кое-где в складках.

Он и дядя сидели на чем-то, что напоминало старую скамью, покрытую брезентом.

Блейз дрожал от холода. Вообще-то у него никогда не было теплой одежды, поскольку всю свою жизнь он провел либо в помещении, либо там, где всегда царила летняя температура. Однако в кабине, хотя она и не продувалась ветром, было так же сыро и холодно, как и снаружи.

– На! – Генри Маклейн поднял что-то, оказавшееся курткой, примерно такой же, как и его собственная, но меньшего размера. Он помог Блейзу надеть ее, и тот поспешно застегнулся на неудобные крупные пуговицы.

– Я так и думал, что у тебя не окажется теплых вещей. – В грубом голосе Генри промелькнула нотка участия. – Ну что, теперь не так холодно, а?

– Да, дядя, – ответил Блейз. В словах дяди он ощутил немного тепла, и его ум тут же начал действовать снова. Предыдущий опыт выживания среди взрослых, когда требовалось давать ответы, которые они сочли бы соответствующими и правильными, заставил Блейза непроизвольно выпалить:

– Благодарение Богу за вашу доброту, дядя. Генри, который уже собирался было дернуть вожжи, резко остановился, повернув голову в сторону мальчика.

– Кто научил тебя говорить это? – Голос его звучал не только грубо, но и угрожающе.

Блейз посмотрел на него невинным взглядом. Ведь Генри сам выразился именно так, когда разговаривал со стюардессой. Но как объяснить этому человеку, что он привык запоминать фразы, оброненные взрослыми, а затем использовать их, общаясь потом с ними?

– Одна женщина, – солгал он, – женщина, которая заботилась обо мне, сказала, что здесь принято так говорить.

– Что за женщина? – потребовал ответа Генри.

– Эта женщина готовила мне еду, следила за одеждой и все такое. Она родом с Гармонии. Кажется, теперь она вышла замуж за кого-то на Новой Земле. Ее звали Лора.

Генри уставился на него тяжелым взглядом. Его глаза, как два ярких прожектора, будто пытались высветить ложь. Но Блейз обладал очень большим опытом изображать полную откровенность, непонимание и невинность. Он выдержал этот взгляд.

– Что ж, ладно, – произнес Генри, затем повернул голову и снова перевел взгляд на дорогу. Он дернул вожжи, и упряжка двинулась. В упряжке было восемь коз, запряженных парами, они тащили экипаж без особого усилия. Единственное, что показалось Блейзу странным, так это толчки при ударах колес экипажа о неровности дороги, по которой они ехали, – ведь он привык к машинам, летящим над дорогой, а не едущим по ней.

– Об этой женщине мы еще поговорим, – сказал Генри.

Однако, кроме этих слов, Генри Маклейн за довольно долгое время не вымолвил ничего, полностью сосредоточившись на управлении своей козьей упряжкой.

Вначале дорога выглядела как широкая лента, окрашенная в полдюжины цветов и распластавшаяся по поверхности земли. Вокруг – ни единого деревца, только вдали виднелись сооружения космопорта.