Александр Борун - Тор Δδ

Переговоры оказались неподготовленными и погрязли в технических подробностях. Госсекретарь (с жалобой на заболевшую шею) скоро уходит с площадки, оставив чиновника протокольного отдела для согласования технической стороны ведения переговоров. В помощь ему остаются переводчик и несколько экспертов, среди которых есть даже один геофизик.

Между тем голова, некоторое время прождав, пока переговаривавшийся с ней чиновник выяснит какие то очередные затруднения по телефону, и убедившись, что скоро эти затруднение разрешены не будут (чиновник ушел на обед), распахивает свои раскаленные медные уши пошире – всех обдает дополнительной порцией жара – и спрашивает чуть погромче обычного – собственно, ее и так прекрасно слышно на расстоянии нескольких сотен метров, но она, видимо, хочет подчеркнуть, что обращается не к ушедшему чиновнику, а к прочим присутствующим: «Парни (на самом деле среди корреспондентов есть и корреспондентки, нашлись достаточно храбрые дамы, но, поскольку вообще непонятно, видит ли медный идол хоть что-нибудь, никто не высказывается на тему, что он проявляет сексизм таким обращением, тем более что пока никто не разрешал корреспондентам попытаться проинтервьюировать идола и он не слышал их голосов), не знаете ли, как мне поговорить с Болеком Рунковским? Это прекрасно скрасило бы время ожидания. Я знаю, чиновникам, как и всем разумным существам тут, наверху, надо есть и спать, но мне то не надо. Болек Рунковский, сокращенно Бо Рун. Понятия не имею, в какой точке земного шара он находится. Русский. Ведь этот язык, на котором я говорю сейчас, русский, не так ли? Кандидат физико математических наук – что бы это тут у вас, живущих в пустоте вне Мира, ни означало. Занимался какое то время назад научными исследованиями в области технологии новых материалов для электронной техники – если это вам о чем то говорит». – И голова умолкает. в ожидании

Чиновник, временно замещающий протокольного чиновника на случай возникновения каких то вопросов, докладывает. Журналисты сообщают. Начинается множество официальных и частных розысков. Понятно, любой шанс получить дополнительную информацию очень ценен для всех, а что это именно такой шанс, чувствуют опять таки все.

На самом деле этот ход, понятно, придумал я сам. Скажет она то, что я написал, что она якобы сказала, даже если это чушь, или нет? Оказалось, да! А пришло мне это в голову, наверное, потому, что очень захотелось своими глазами убедиться в том, что эта медная голова реально существует. (Если существует – с некоторого времени я сомневаюсь вообще во всем). Яснее мне ничего не стало. Надо думать дальше.

Я представил себе существо, живущее в пустоте – почему бы и нет, представить себе можно что угодно – которое, в свою очередь, представляет себе меня. И, таким образом, мы можем общаться.

Я счел, что уже пора. Из их сети, как они это называют, я уже натаскал много информации, в том числе, несколько языков из множества имеющихся. Зачем им вообще не один язык, тем более, так много, я не понял, и решил, что это и будет первой темой для беседы.

Представленный мной индивидуум выглядел как я, хотя я на самом деле знал, что их форма иная – и довольно неприятная. В свою очередь, он в мысленной беседе представлял меня похожим на него, а о том, как я выгляжу на самом деле, не знал.

– Скажи, пчему вша язкы тка нлогично устроны, – сказал ему управляемый мной образ на слегка модифицированном русском языке, – вде у вса их тка много, рзаве не двано пра привести в сситему их отличи друг от друга? Вто, скажем, в япноском предпочитат не сдвавать сголасны, а вы мголи бы это длать, ну хтя бы две превы в слове. А если удвоены гласны, то одну лкивидировать. Вто я тка длаю, и вде ты же мня пнимашь?

Собеседник в своем облике отобразил понимание, хотя и не сразу.

– Видишь ли, – отвечал он мысленно, успевая вторым слоем удивляться, что сходу начал «тыкать» незнакомцу, хотя обычно ему требовалось очень много времени, чтобы перейти с кем-то на «ты», а иногда и вообще не удавалось, даже если хороший знакомый или даже родственник уже слегка обижается, вот, например, с его родным дядей Сережей (на будущее – прояснить некоторые их родственные отношения, например, кто такие тетиничи и стрыевичи… казалось бы, у них не должно быть с этим намного сложнее, чем у нас? А на деле очень запутано), так вышло, притом, что у него очень похожий литературный вкус – собственно, от дяди и заразился любовью к фантастике – а это очень много, когда всегда есть о чем поговорить, когда обоим интересно, не правда ли? Но в детстве он общался с ним редко, когда изредка приезжал в Москву, и он был ну очень большой, если бы было что-то одно из этого, он бы, наверное, с собой справился, а так не вышло, а потом привык, и трудно стало преодолевать уже привычку. Так и звал дядей Сережей, и на «ты» перейти не смог. Почему-то ему более естественным кажется обращение на «вы», а на «ты» – это в каких-то исключительных случаях. Скажем, на работе принято с коллегами, с которыми работаешь в одной комнате (коллеги – понятно, комната – не очень), общаться по имени, но притом на «вы», а с которыми в разных – еще и по имени-отчеству. Это упрощенно, конечно. Старые знакомые и там на «ты». Но они там, в большинстве, окончили тот же ВУЗ, в котором работают, и многие учились вместе, а он – нет…

Но тут я увидел, что он сообразил: мало того, что меня он сам себе представил, это-то не дает, как ему кажется, прав на панибратство, по крайней мере, одностороннее. В конце концов, права у нас одинаковые – я тоже думаю, что создал его в своем воображении. Дело было еще и в том, что мое «ваши языки» было обращено не к нему одному, а к ним, людям, даже народам, так у них называются большие (а иногда и малые) группы, пользующиеся разнообразными языками. А ему надо было отвечать именно мне, про мой «народ» он еще ничего не придумал, может, я тут вообще один такой, как Солярис у Лема, подумал он (о! я это читал! очень похоже на то, как некоторые философы описывают Жар). Неважно, потом выяснится, а пока – если у меня и есть народ, или даже много народов, то он-то обращается не к ним, а ко мне, и, чтобы не запутаться, должен обращаться на «ты».

– Понимаешь, – мысленно сказал он своему мысленному собеседнику, а на самом деле мне, – ты сам говоришь, языков очень много. И они и так отличаются, бывает, довольно сильно. Сдваиванием двух первых согласных в каждом слове ты, может, и отдалишь русский язык от японского, но приблизишь, скажем, к польскому. А он и так ближе к польскому, чем к японскому. А вообще-то, я не лингвист, и не переводчик, не знаю ни японского, ни польского, и могу наврать. Это я так про польский сказал, например. А что тебя так сразу на исправление языка потянуло? Неужели нет более важных тем?