Гордон Диксон - Шторм времени

– Да, есть. Давайте назовем меня рыбой, а вас млекопитающими в том смысле, что я, соответственно, ваш доисторический предок. Когда вы обнаружили, что я способен дышать воздухом точно так же, как и вы, и что у меня скорее не плавники, а ноги, вам пришлось классифицировать меня и тех, кто со мной, как нечто большее, чем рыба. Тогда вы подумали, что нужно проверить, не млекопитающее ли я. Но первый же тест показал, что я создание, откладывающее яйца. Поскольку млекопитающие, насколько вы знали, не откладывают яиц, вы решили, что в конце концов я, наверное, все же рыба. Вам даже в голову не пришло, что я могу быть чем-то вроде утконоса.

Я использовал человеческое слово «утконос», поскольку в их четырех способах общения не было альтернативы. Да, конечно, их разговорный язык предоставлял мне строительные блоки для конструирования словесного эквивалента, но с их точки зрения этот эквивалент был бы просто бессмысленным шумом. Зануда и остальные молча смотрели на меня.

– Утконос, – сказал я. – Животное с моей планеты. «Моnо-treme...»

Я использовал слово, которое хоть в каком-то смысле можно было перевести на их язык. Зануда сказала:

– Секундочку, Марк.

Возникла небольшая пауза, пока аудитория получала исчерпывающую справку о земной фауне вообще и австралийской в частности.

– Вам понятно, да? – переспросил я, когда объяснения были закончены. – Утконос откладывает яйца, но тем не менее обладает волосяным покровом и является млекопитающим.

– Примитивным млекопитающим, – сказала Зануда.

– Не надо придираться к моей аналогии. Суть в том, что я и мои товарищи могли принадлежать к категории, в отношении которой ваша культура оказалась слепа.

– Это всего лишь предположение, – возразила Зануда.

– Нет, не предположение. Это осталось бы предположением только в том случае, если бы я ошибался по поводу того, что показанное мне вами не имеет отношения к движению сил шторма времени. В каком-то смысле вы были правы, говоря, что между тем, что вы мне показали, и штормом никакой связи нет. Но в широком смысле прав был я, а вы ошибались. Потому что связь есть, а вы настолько культурно слепы к ней, что я готов держать пари, что даже за эти последние три дня ни один из вас не удосужился проверить, а вдруг связь все же имеется.

Наступила секунда – лишь секунда – молчания.

– Вы правы. Проверки возможности связи предпринято не было, – согласилась Зануда. – По поводу наличия связи мы можем основываться лишь на ваших собственных словах.

– В прошлую нашу встречу я уже говорил вам, что это не просто слова. Я не рыба и не птица. Я – утконос. Я научился использовать шторм времени и устанавливать личную идентификацию со вселенной без привлечения и помимо развитой вами истории, культуры и техники. Я могу читать шторм времени и конфигурации движения. Все движения укладываются в определенные схемы.

Я обвел взглядом присутствующих.

– Возможно, вы об этом не знаете, но даже то, как вы сейчас разбились на группы, тоже показывает определенные конфигурации, и из них на основании того, что мне теперь известно о вашей культуре и языке, я могу сделать вывод о вашей привычке разделяться на общественные группы по индивидуальным специальностям или способностям. Если бы у меня не было этой культурной информации, я бы все равно видел эти конфигурации, просто я не понимал бы их значения.

– Это голословное утверждение, Марк, – возразила Зануда.

– Нет. Это результат того, что я нахожусь за рамками вашей культуры, поэтому могу ясно видеть то, что вы видеть отказываетесь. Вы и ваши предки на протяжении сотен поколений боролись со штормом времени. Эта борьба сделала ваше сообщество таким, каким оно является сейчас, и оказала решающее влияние на все его составляющие. Совершенно верно – панель, которую вы мне показали, как будто показывала картину концептуальных ритмов, общих для вашего времени и культуры, и не признал я их за таковые просто потому, что мои собственные концептуальные ритмы совершенно другие.

Я оглядел их.

– Марк, – сказала Зануда, – неужели мы ждали эти несколько дней и сейчас собрались здесь лишь для того, чтобы услышать, что вы соглашаетесь, что мы с самого начала были правы?

– Нет! – сказал я. – Потому что вы ошибаетесь. То, что я увидел и распознал, действительно было конфигурациями сил шторма времени. Вы, все вы, просто не смогли осознать этого, поскольку вы не сознаете, насколько шторм времени в ходе этой долгой борьбы стал частью вас самих – частью вашего тела, мышления и культуры. Ваши мысленные ритмы и являются ритмами шторма времени. Вы не видите этого, потому что они в значительной степени стали частью вашего существа и вы принимаете их, как само собой разумеющееся. Я вижу это, поскольку стою вне вашей культуры и смотрю на вас со стороны. Мой разум – самое ценное, что есть у вас в вашем времени, и вам лучше всего признать это!

Я уже едва не кричал на них. По их понятиям, это было очень сильное заявление, но мне нужно было разбудить их, заставить услышать.

– Я не призываю вас поверить мне на слово. Сравните эти мыслительные ритмы на вашей аппаратуре с ритмами сил шторма времени и сами убедитесь, что они идентичны!

Я замолчал. В моем собственном прошлом подобный момент вызвал бы у зрителей ропот недоверия или возгласы недовольства моей идеей или мной самим – чего угодно, только не того, как отреагировали мои слушатели, ответом которых была лишь задумчивая тишина. Не было никаких видимых признаков того, что я напал на самую основу их культуры, которую они всегда принимали как должное.

Но я знал, что сейчас происходило в их сознании. Я знал, потому что теперь знал совсем немало о том, как они мыслят, и об их обязанности принимать во внимание любую возможную правду, которую эта самая культура наложила на них. Я знал, что они очень сильно потрясены тем, что я им только что сказал. Но мое осознание этого было, пожалуй, и единственным эмоциональным удовлетворением, которое я мог извлечь из данной ситуации. Внешне они отреагировали так, будто я сказал, что завтра утром решил не бриться.

Собрание подошло к концу. Некоторые из слушателей просто исчезали, кое-кто уходил через видимые двери, некоторые просто таяли в иллюзиях окружающего пейзажа. Я обнаружил, что в зале остались только я, Порнярск, Обсидиан и Зануда.

– Конечно, мы все проверим, – обратилась ко мне Зануда. – Скажите, Марк, чего именно вы добиваетесь?

– Я хочу бороться со штормом времени. Сам. Лично.

– Должна сказать, что с моей точки зрения это является совершенно невозможным. С другой стороны, никогда не поздно узнавать что-то новое.

– Они великие люди, Марк, – сказал Порнярск, когда мы остались одни в вернувшемся к прежним размерам жилище Обсидиана, которое он предоставил нам в пользование. – Ты не должен забывать об этом.