Нэт Прикли - Посланец

— Какие капканы? — не поняла Мерлью.

— Вот эти. — Найл пнул уродца еще раз. — Сидят себе в норах, а пасти снаружи распахнули. Кто на челюсть наступил, того сразу и заглатывает. Животная разновидность фунгуса.

— Понятно. Еще один сюрприз от жаждущей встречи Великой Богини.

— Да ничего в них особенно опасного нет. Если соблюдать осторожность, то не попадешься. Пройдем без проблем.

— Симеон вернулся, — вспомнила принцесса. — Они нашли озерцо, и я послала туда гужевых за водой.

— А почему гужевых?

— Шабр женщин все равно не отпустил бы. А те, кто способен носить оружие, собрались сюда. Мало ли что тут у вас случится.

— Опять Шабр! — возмутился правитель. — Что он тут раскомандовался?!

— А ты у него спроси, — усмехнулась принцесса и отступила в сторону.

— Вон он, посреди поляны кружит. Прямо-таки гарем развел. Савитру мою ни на шаг не отпускает, маньяк…

Шабр и вправду ухитрился создать лагерь в лагере: примерно полсотни женщин возлежали на траве ровными рядам, а Шабр и Симеон деловито сновали туда-сюда, склоняясь то над одной, то над другой.

Заметив правителя, Нефтис вскочила, устремилась навстречу.

— Как давно я не видела вас, господин мой!

— Да, давно…

Живот стражницы заметно округлился, да и сама она явно пополнела, отчего стала только приятнее на вид — не такой воинственной, что ли.

— Шабр нас никуда не отпускает, — пожаловалась девушка, словно была не начальницей стражи, а обычной служанкой.

Впрочем, все люди, жившие в городе пауков, к восьмилапым относились, как к высшим существам.

— Я с ним поговорю, — пообещал Найл.

Тут Шабр заметил непорядок, вихрем примчался с противоположного края поляны, повелительно приказал Нефтис ложиться, а уж потом поздоровался с правителем:

— Рад видеть тебя, Посланник Богини.

— Я тоже рад видеть тебя, Шабр.

— К сожалению, Симеону не удалось найти цветов ортиса, Посланник Богини. Это очень плохо, его сок может понадобиться в ближайшее время.

— Зачем? — В памяти Найла сок ортиса по-прежнему оставался средством, нужным, чтобы прятаться от смертоносцев, единственным способом скрыть мысли от их прощупывания.

— Для обезболивания при родах.

— Чьих?

— Всех сразу и не назовешь, — подошел Симеон. — Турба, Пешиня и Савира на седьмом месяце, Нефтис, Джарита и Савитра — на шестом, Анония, Петрис и Ку…

— Постой, — перебил правитель, — но ведь от силы дней десять назад вы говорили, что Нефтис на четвертом месяце!

— И Джарита, — подтвердил Шабр. — Но плоды стали развиваться с необычайной скоростью!

— Наверное, — добавил Симеон, — это влияние Великой Богини.

— Ерунда! Великая Богиня никак не влияет на рост людей. Только насекомых. Наше сознание блокирует ее излучения.

— На людей она никак не влияет, — согласился медик, — никто из нас не вырос ни на ноготь. Но вот дети… Они и так растут довольно быстро, а тут еще и стимулирующее влияние излучения Богини, и отсутствие собственного сознания. В общем, беременность протекает с такой скоростью, что я вообще не понимаю, как человеческий организм может выдержать подобную нагрузку. По-моему, этим женщинам нельзя даже шевелиться, чтобы не превышать допустимой нагрузки на сердце.

— Я думаю, — не согласился Шабр, — что при хорошем питании они вполне могут ходить, только не слишком долго. Некоторая подвижность стимулирует кровообращение.

— Интенсивность кровообращения и так превышает все нормы! — немедленно возмутился Симеон. — Питательные вещества, потребные зародышу…

Как понял Найл, спор этот мог продолжаться бесконечно. Он вернулся к Нефтис, присел рядом, взял ее за руку:

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, господин мой. Вот только жарко. И сердце постоянно бьет, будто выскочить пытается.

— Ты лежи, за меня не бойся. Опасностей пока никаких. Все спокойно.

Потом Найл отыскал Джариту. Служанка лежала по другую сторону поляны. Она тоже выглядела молодцом, но в отличие от Нефтис немного похудела.

А вот Савитра, служанка принцессы, высохла совершенно. Она тяжело дышала и не открывала глаз.

— Ну как? — Найл и не заметил, как приблизилась принцесса. — Что Шабр сказал?

— А ты не могла предупредить, что половине женщин двигаться нельзя! — внезапно вскипел Посланник Богини. — Не могу же я уследить за всем сразу!

— Ты сказал, что нужно двигаться вперед, — хладнокровно парировала Мерлью. — Смертоносцы беспрекословно слушаются тебя, а люди — смертоносцев. К тому же беременным дорогу в тростнике прорубать нужды не было. Они просто тихонько шли сзади. Ничего страшного.

Мерлью присела рядом со служанкой, положила ей руку на лоб:

— Потерпи, скоро воду принесут.

Савитра никак не отреагировала. Принцесса резко встала и решительно пошла в сторону тростника.

— Мерлью, — окликнул ее правитель. — Нужно готовить ужин. Сегодня, думаю, мы дальше не пойдем.

— Разумеется, — кивнула, не оборачиваясь, принцесса.

Найл проводил ее взглядом, потом повернулся к Риону и Юккуле:

— Разводите костер, нужно попробовать нашего уродца на вкус. Если съедобный, то к вечеру наковыряем еще несколько «капканов».

Солнце неторопливо уползло за холм, оставив вместо себя влажное тепло и долгие сумерки. Желудок приятно растягивало обильным ужином, толстый слой травы мягко облегал спину, глаза устало слипались, и ленивый ветерок уже навевал сладкие сны.

Живые капканы оказались вполне съедобны, а выпотрошенные — начисто избавлялись от тухлого запаха. Правда, они были невероятно жирны, но принцесса Мерлью вовремя вспомнила, как у себя, в Дире, они тушили в личиночном жиру побеги тростника. Поскольку этого добра вокруг росло в достатке, к вечеру во всех четырех котлах булькало невероятно ароматное варево.

На запах слетелось немалое количество мух и табанид, но почти все они попали к смертоносцам в желудки. Засыпая, Найл думал о том, что присутствие пауков уже много, много раз спасало людям жизнь. Восьмилапые умели и, пожалуй, любили охотиться на крылатую дичь. Желая поживиться кем-нибудь из путников, летучие хищники Дельты чаще всего сами становились жертвами волевого удара и ядовитого укуса хелицер.

Сквозь дрему прорезался осторожный вопрос Дравига, не желает ли Посланник еще раз попробовать призвать Великую Богиню, но осоловевший от обжорства правитель не мог даже думать достаточно внятно для разговора.

Сумерки непривычно медленно теряли прозрачность. На еще белесом небе одна за другой зажигались звезды. Наступало время покоя. Время, когда дневная жара уже спала, а ночной мороз еще не прихватил пески; когда дневные хищники пустыни уже прятались по норам, а ночные еще не выбрались на поверхность; когда можно спокойно посидеть перед входом в пещеру, не боясь испечься, или замерзнуть, или подвергнуться внезапному нападению какого-нибудь оголодавшего скорпиона. В такие минуты грех спать и грех бодрствовать. Единственное достойное состояние — ленивая полудрема…