Нэт Прикли - Проклятие

— Нет, — испуганно попятился Скорбо.

— Ближе! — потребовал правитель. Я хочу знать, есть ли там моллюски, плавают ли рыбы.

— Нет! — животный ужас, который издавна испытывали перед водой восьмилапые лишил паука способности двигаться.

— Ближе!!!

— Не-е-ет!!!

— Вперед! — вместе с категорическим приказом Найл послал мощный импульс своего гнева.

— Нет, — словно рассмеялся Скорбо и… умер.

Посланник остался на берегу, в полутора дневных переходах от ближайшего жилья, наедине с жадно чавкающем над водорослями тараканом.

Солнечный луч ударил по глазам, заставив Найла прикрыть лицо ладонью и откатится немного в сторону.

— Прекрасное утро, не правда ли? — услышал он знакомый голос.

— Уже утро? — Найл заставил себя приподнять веки.

— Позднее, — кивнул Верховный одитор. — Но в нашей среде проснуться поздно считается богоугодным поступком. Это среди колодезников законы прямо противоположны.

— Я нашел его, — сразу выложил главное Найл.

— Далеко, — понял по грустному тону хозяин.

— Девять дневных переходов. Посланник сел, отряхнул с коленей песок. В принципе, конечно, на девять переходов меня хватит. Однако на побережье нет пресной воды. А после такого долгого пути у меня уже не останется сил ни ползать за моллюсками, ни ловить рыбу.

— Протяни вперед левую руку.

— Вот, — Найл вытянул руку с браслетом. Верховный одитор наложил на браслет золотой крест, точно совпавший с крестообразной выемкой, накинул сверху веревку и умело обжал крест по месту:

— Властью, данной мне Господом нашим триединым во имя отца, жены и сына их святого духа присваиваю тебе звание одитора!

— Уже? — растерялся от такого поворота Найл.

— На расстояние в девять дневных переходов от города не удалялся еще никто.

— Не может быть!

— Может. Одиторы издавна исследуют окрестные земли. Некоторые удалялись на три, на четыре перехода в разные стороны. Многим так сильно хотелось увидеть оазисы, что они и вправду появлялись в их ночных мирах. Тогда мы отправляли в тех направлениях экспедиции. Некоторые возвращались, некоторые исчезали бесследно, но никаких оазисов не удавалось найти никому. Потом мы стали отправлять в стороны отряды с одиторами. Дело в том, что каждый из нас в ночном мире может начать свой путь только из тех мест, в которых побывал в дневном. Так удалось увеличить радиус исследованных земель до семи дней пути. И опять кто-то видел впереди оазисы, и опять уводил с собой людей. Из этих походов не вернулся никто. Когда Господь накладывал на нас Проклятие, он позаботился о том, чтобы никто не смог сбежать из заключения.

— Но что тогда делать? Сдаться?

— Зачем? — удивился Верховный одитор.

— Наконец-то мы знаем, в каком направлении и как далеко от нас находится открытая вода. Теперь нужно придумать, как до нее добраться.

Думать. Найл весь день бродил по золотому миру, по берегу болота, по храму, приглядываясь к различным предметам и приспособлениям, и думал. При виде людей он вспоминал, как использовал рабов при бегстве из города, когда после каждого перехода часть носильщиков передавала свой груз остальным, чтобы постоянно уменьшающийся численно отряд мог продвигаться дальше — однако он сильно сомневался, что Верховный одитор пожертвует таким количеством людей ради сомнительного шанса на выход к морю одного-единственного человека. При взгляде на небесные колеса он думал о возможности соорудить повозки и взять куда большее количество припасов нежели можно было бы унести на себе, или вовсе сделать повозку самоходной — под парусом. Но эти идеи упирались в непреодолимое препятствие: отсутствие у местных жителей любых материалов, кроме камня и золота.

Прутья и кожа, которые он видел на гигантских колесах, считались особо ценным и редкостным материалом и копилось по крупицам — прутья или жесткие корни получались от храмовых растений или изредка вылавливались в болоте, а на коже слишком часто встречались особые приметы, которые делали ее непригодной для видимых людям изделий.

Ну, а золотая или каменная повозка под парусом из водорослевой циновки далеко не уедет.

Вечером Найл вернулся в храм, уже полный яркого света.

Посланник вспомнил полутемные коридоры своего дворца или княжеского замка и с завистью прищурился на ослепительные точки в разных концах зала.

— Что вас так заинтересовало, правитель? — после того, как обучение тайному знанию закончилось, Верховный одитор снова стал обращаться к гостю на «вы».

— Что дает такой яркий свет, правитель? — указал вверх Посланник Богини.

— Это одно из наиболее ярких проявлений Господа, — с готовностью ответил хозяин дома. Идемте, я вам покажу.

Они поднялись на третий этаж, потом, по веревочной лестнице, еще выше, под самую кровлю. Верховный одитор дернул какой-то рычаг и стало темнее.

После этого хозяин откинул один из листов, образующих сферический отражатель:

— Вот, видите?

— Что?

— Вот эти два тонких стерженька.

— Неужели весь этот ослепительный свет происходит от этих стерженьков с мизинец толщиной?!

— Нет, правитель, ну разумеется, нет. Этот свет идет нам от Господа. Вы видите этот золотой провод, который намотан на стержень? По нему мы даем возможность попасть на него Богоматери. С другой стороны на такой же стержень приходит Бог-отец. Вы видите, они находятся совсем рядом? Когда расстояние между стержнями не превышает ширину одного ногтя, Бог-отец, влекомый своим стремлением к женскому началу, перепрыгивает его по воздуху. Это единственный миг, когда он предстает перед нашим взором, когда мы можем лицезреть его истинную сущность.

Верховный одитор рывком толкнул стержни один к другому, они соприкоснулись, между ними вспыхнула ослепительная электрическая дуга.

Священнослужитель развел стержни на несколько миллиметров и закрыл лист.

— Это одна из немногих возможностей увидеть Господа, а не просто верить в него или знать о его делах.

— А из чего вы делаете стержни? Они, кажется, не из металла.

— Вы заметили… — улыбнулся хозяин, искренне радуясь наблюдательности гостя. Да, золотые пластины вблизи лика Господа плавятся сразу, не давая нам возможности познать свет его души. Поэтому нам приходится использовать в этой божественной акции обычный уголь. Мы пережигаем маленькие древесные кусочки, которые невозможно никуда использовать, потом плотно их утрамбовываем в специальных насквозь просверленных камнях и обмазываем костяным клеем. Эти стержни сгорают вблизи от лика Господня, но не плавятся, и трех штук хватает на всю ночь. Зато мы имеем возможность увидеть сами и показать подданным нашим, каков есть Бог на самом деле, сколь светел он, и как много в нем любви и тепла.