Олег Дивов - Территория Дозоров. Лучшая фантастика – 2019 (сборник)

Ярик к нему не очень прислушивался – от множества лиц, от нескончаемой толкотни, от глухого шума, создаваемого тысячью голосов, у него слегка плыла голова. К тому же он боялся отстать от родителей, которые вели себя очень странно: ни к чему не присматривались, нигде ничего не приобретали – протискивались вперед, иногда, наклоняясь, о чем-то тихо спрашивали продавцов, получали ответ, опять протискивались вперед. Мать время от времени оборачивались и подтаскивала Ярика за собой:

– Не отставай!

Он уже догадывался, в чем дело. У Иоганна Карловича остался в Мюнхене брат, который не успел вырваться из хаоса хиджры. Жил он, видимо, где в этом квартале, и теперь отец с матерью пытались его отыскать. Он также догадывался, что отец дал денег экскурсоводу, чтобы тот привез их группу именно в этот район.

Но разве в такой толчее можно кого-то найти?

Тем не менее от очередного лотка, где были аккуратно разложены вилки, ложки, ножи, отец обернулся и сделал им с матерью знак рукой.

Странная, будто из серебра, музыка слышалась впереди, и когда они осторожно протолкались туда, Ярик увидел высокого старика в черном костюме, совершенно седого, с лицом, собранным в складки деревянных морщин. Старик крутил ручку черного ящика, поставленного на треногу, и оттуда выкатывались эти странные звуки, похожие на капель серебряного дождя.

– Шарманка… Где только он ее раздобыл? – шепнул отец.

А сам старик, прикрыв веками выпуклые глаза, дребезжащим и слабым, но все-таки музыкальным голосом выводил:

Ярик не слишком хорошо знал немецкий язык, но благодаря Иоганну Карловичу кое-что понимал. Грустная была песня… Ах, мой милый Августин, все, все пропало… Пропали деньги, пропало счастье… Пропал город, в котором мы жили… Мы льем горькие слезы… Ах, мой милый Августин… Был праздник, а стала чума… Была жизнь – теперь у нас похороны… Ах, мой милый Августин… Все, все прошло…

Перед стариком, как перед тем же нищим около входа в гостиницу, стояла коробка, на дне которой лежали круглые медяки.

– Не подойти к нему, – сквозь зубы сказал отец.

Их разделяло пустое пространство.

Двое патрульных в грязно-зеленой форме ощупывали толпу внимательными горячими взглядами.

Отец посмотрел на Ярика.

– Нет-нет, – нервно сказала мать.

Появился откуда-то экскурсовод Али и замахал им рукой: нам пора…

– Только спокойно, – сказал отец.

Ярик протиснулся в первый ряд и встал рядом с мальчиком примерно такого же возраста.

– Герр Митке? – прошептал он.

Сердце у него колотилось так, что он боялся – полицейские бросятся на этот стук.

Однако ничего, обошлось.

Мальчик, не шевельнувшись, скосил глаза на шарманщика.

– Шикен зи айнен бриф… Передать письмо… – по-немецки прошептал Ярик.

Мальчик, не удивляясь, повернулся к нему спиной и протянул руку назад. Конверт, данный отцом, скользнул в ладонь и тут же исчез под курточкой.

Ярик осторожно попятился.

– Ну где ты, где ты? – сказала мать и порывисто прижала его к себе. А затем крикнула экскурсоводу: – Все, все, господин Али! Мы идем!..

Утром они первым делом включили новости, и хотя арабского языка никто, конечно, не знал, но можно было понять, что оправдываются самые худшие ожидания. Миротворческие войска эвакуировались из Южной Тюрингии. Народное исламское ополчение медленно, но упорно продвигалось к Марбургу и Дюссельдорфу. Франкфурт был безнадежно потерян. Возводились армейские заграждения вокруг Дортмунда, Эссена и Дуисбурга. Произошел инцидент на чешско-баварской границе. Туда в срочном порядке перебрасывали дополнительный воинский контингент.

– Все. Теперь у Халифата будет открытая граница с Бельгией, – сказал отец. – А возможно, эмир прихватит и часть Голландии.

– Думаешь, бельгийцы не устоят?

– Трудно сказать…

– Американцы ведь обещали послать войска. – Мать застыла над распахнутой дорожной сумкой.

– Американцам дай бог свои штаты на юго-западе удержать – Калифорнию, Аризону, Нью-Мексико и Техас. Мексиканцы, наподобие Халифата, так напирают, что того и гляди вспыхнет война…

– Ты только посмотри… – повернулась мать.

Она держала в руках небольшой, видимо, самодельный мятый белый конверт.

– Откуда это?

– Вот, прямо в сумке нашла…

– Так это для Иоганна Карловича, – догадался Ярик. – Ура-а-а!.. Значит, наше письмо ему передали…

– Положили, пока мы были на завтраке, – сказал отец.

– Ура-а-а…

– Ты, разумеется, молодец!

Мать взмахнула конвертом:

– А как мы это через границу повезем?

– Так и повезем. Сунь в сумку – и все.

– А если обыск?

– Брось… На письма погранцам начихать…

– Ну давайте я к себе его положу, – предложил взбодрившийся Ярик. – Меня же… ребенка… не будут обыскивать… скорее всего…

– Не будут, не будут, – задумчиво ответила мать. – Ах, боже мой, эти европейские дурачки!

– Тебе их не жаль? – спросил отец.

– В том-то и дело, что жаль. Но все равно – дурачки…

И она решительно запихала конверт в карман своего плаща.

Иоганн Карлович пришел, как всегда, ровно в восемь. Они с отцом расставили шахматы и быстро сделали несколько первых ходов.

А затем Иоганн Карлович по обыкновению глубоко задумался.

– Так что тебе, Ваня, пишут из Мюнхена? – наливая по второй рюмке, поинтересовался отец. – Если, конечно, не семейный секрет.

– Эта песня про Афгустин… – невпопад произнес Иоганн Карлович. – Ее сочиняль один немец… австриец… фо фремя чума в семнадцатый век. Он напился и упал в похоронный яма. И чтобы его не засыпаль, стал петь. Вот так… А Генрих… майн брудер Генрих мне написаль, что хочет эмигрировать к нам. Но это… как это?.. чтобы уехать… Халифат требовать очень большой налог.

Он взял коня, приподнял его над доской, подержал, словно забыв о нем, и поставил на то же самое место.

Отец почесал в затылке.

– Ну, не расстраивайся, Иоганн. Ну, ладно. Ну, заплатим мы этот хренов налог. Ну, соберем как-нибудь. Ты ж нам не чужой человек.

– Конечно, соберем, – бодро сказала мать. – И пусть не сомневается: приедет – тоже поможем. Он же архитектор? Пристроим его куда-нибудь. А что это вы не закусываете? Давайте я вам еще пирожков положу…

Иоганн Карлович осторожно взял теплый, вкусно пахнущий пирожок.

– Что меня в фас, русских, фсегда поражайт, – сказал он, – это ваши… дас идиоме… народный выражений… Как-нибудь, куда-нибудь… И еще: об-раз-зу-ва-ет-ся…

– Ну конечно, все как-нибудь образуется, – сказала мать. – Не переживайте вы так…

– Йа, натюрлих… Эта ваша вера в шикзаль… в фатум… в судьба… Что судьба фас непременно спасаль…