Виктор Чочиев - Сценарии, пьесы, сценарии. В трёх книгах. Книга 2

Медведев. Это, мама, в Америке их делают из военных вездеходов. Очень дорогие.

Маша. При нём бы хоть о нём не говорили. Видите же – не любит.

Медведев. Любит, не любит… женский разговор… ( встаёт ) Я в туалет.

Полина Андреевна. В жёлтый иди.

Медведев( на ходу ). Знаю.

Медведев выходит в левую дверь.

Маша.Надоел он мне – сил нет! Раньше хоть заботливый был, внимательный, а как машину купили – ничего ему, кроме своих «Жигулей» не надо, только с ней и возится.

Полина Андреевна. Так ведь не новую взяли.

Маша.Где ему новую… Рылом не вышел.

Полина Андреевна. Говорила тебе – не спеши за него! Сейчас бы, может, Костя тебя заметил, а? Ты вон, после родов, даже расцвела – ей Богу, похорошела!

Маша. Мам, какие роды, если б я замуж не вышла?! Ты прям как скажешь…

Полина Андреевна.Так ведь болит за тебя душа!

Маша. Таких, как я… у таких, как он, сто штук – после каждого концерта. Да и получше меня найдутся. Уж будь спокойна – он своего не упустит.

Полина Андреевна.Да откуда ты-то знаешь?

Маша. Мам, ну ты как ребёнок! Взрослые же все люди.

Полина Андреевна.А я всё же надеюсь, что будет у тебя и счастье, и любовь.

Маша. Много у тебя любви с отцом-то было? И ничего – живёте себе не хуже других. А про Костю я уже и забывать начала. Как он уехал. Как замуж вышла…

Полина Андреевна.И тебе… ухать бы вам отсюда. Полегче бы стало.

Маша( после паузы ). Ты прям как в воду глядишь. Так уж и быть – скажу… Семёна в Чирково завучем приглашают. Там и жить можно при школе, две комнаты есть – директорская квартира, у директора-то свой дом. В декабре переедем, к третьей четверти. И до матери ему будет недалеко – тридцать километров всего, да по шоссе.

Полина Андреевна.Вот и хорошо, вот и отлично! У нас только будешь реже бывать…

Маша. А сейчас что – часто? … Ничего, налажу жизнь! Был у меня с Доренко давний разговор, до свадьбы ещё – правильно он мне мозги вправлял про семейную жизнь. Главное – нюни не распускать!

Полина Андреевна.Ты его слушайся, он тебе плохого не посоветует!

Маша. Своим умом пора жить… А его я теперь почти и не вижу.

Слева со стороны Костиной комнаты раздаётся грустная и мелодичная гитарная музыка.

Полина Андреевна.Надо же как – ведь нигде не учился. Иной раз играет – прямо за душу берёт.

Маша. И никто в него не верил – даже Пётр Николаевич… и эта Ниночка его… тоже.

Полина Андреевна.Пётр-то Николаевич запрещает Костин театр разобрать – сто и т на самом ходу, уж сколько раз Илья хотел. Надеется, что Костя ему всё же покажет тот спектакль до конца – про Буратино.

Маша. А что Костя?

Полина Андреевна.Ни в какую. Сам Петр Николаевич просит – а он всё равно, наотрез. А ведь души в нём не чает. Ближе-то нет никого… Не мать же.

Тихая певучая музыка в Костиной комнате сменяется очень громкой (с эффектами искажения звука и перегрузки усилителей).

Маша. А вот такой музыкой он зарабатывает.

Полина Андреевна.Страсть!

Маша. У меня его диски есть. Такой-то музыки у там немного. В основном что-то вроде рэпа.

Полина Андреевна.Это как в спектакле?

Маша. Другая, но всё равно рэп. Тебе не объяснить.

Полина Андреевна.Я больше советскую музыку люблю. Магомаев мне нравился, Ротару.

Маша. Кто погромче пел…

Через правую дверь входит Медведев; обернувшись, он широко распахивает дверь и в комнату (на управляемом джойстиком инвалидном кресле с электромотором) въезжает Соркин, следом входит Доренко.

Соркин останавливает своё кресло поближе к камину, Медведев садятся возле Маши, Доренко остаётся на ногах, время от времени похаживая по комнате.

Соркин.Поля, они уже Марьино проезжают – шла бы стол накрывать, пора.

Полина Андреевна. Успею. Только с кухни всё принести

Соркин.Вот и принеси. И вино надо расставить.

Полина Андреевна( неспешно вставая ). Любите Вы, Пётр Николаевич, суматошничать.

Полина Андреевна выходит в правую дверь, вслед за ней и Маша.

Маша. Мам, я помогу.

Соркин( вслед Полине Андреевне ). И салфеток я на столе не заметил – вечно забываешь!

Доренко( подойдя к окну ). Ну и погодка!

Медведев. Сейчас ещё поутих ветер, а я когда ехал вдоль берега, волны были метра по полтора, не меньше, и брызги несло до самой дороги.

Соркин. Это вы не имели удовольствия попасть под тропический ливень! Вот там да – дождь несёт горизонтально, да и не дождь, а как из миллиона брандспойтов, пять-десять метров – и ничего не видно, громы, молнии, сущий ад – и страшно, и почему-то весело!

Доренко( покачиваясь на ногах и глядя в окно ). Ну, у нас-то весёлого мало. А дождь-то кончается.

Соркин. За Костиной музыкой и грома не услышишь. Дом ходуном ходит.

Доренко. Может, сходить к нему, сказать, чтобы потише?

Соркин. Что ты! Не вздумай! Он и так не в духе.

Медведев.Евгений Сергеевич, у Вас сигаретки не найдётся? Я бы вышел покурить на крылечке. А то в школе нельзя, дома тоже – ребёнок, сами понимаете. У Маши не забалуешь!

Доренко( достаёт и протягивает Медведеву пачку ). Возьми. Смотри, чтобы не сдуло тебя.

Медведев( берёт пачку ). Ничего, поутих ветер-то. Вот спасибо.

Медведев уходит.

Соркин. Что-то Костя нервный стал, дёрганный какой-то. И в прошлый раз, когда приезжал, а в этот раз особенно. А начнёшь расспрашивать – всё у него отлично. Да фактически так и есть.

Доренко. Сойтись бы ему покрепче с какой-нибудь бабой. Именно чтобы не его лет, а постарше, поядрёнее. И чтобы никакой любви и прочих соплей, а только койка. Вот бы что я ему прописал. Чтобы сил не оставалось тосковать и рефлексировать.

Соркин. Да почём ты знаешь, может у него кто и есть? Он ведь мне говорил, что живёт… ээ-э… вполне взрослой жизнью.

Доренко. Эх, Петя-Петя…

Соркин. Что – «Петя-Петя»?

Доренко. Ничего. Люблю я тебя, старого симулянта. И Костю твоего непутёвого. Да ты тоже непутёвый! Жалко мне вас обоих.

Соркин. Спасибо, Жень, на добром слове. Я ведь тоже считаю тебя другом настоящим. Ясное дело! Да только я-то чем тебе не угодил?

Доренко. А неприспособленные вы к жизни – вот что! И это ещё при том, что не без везения живёте. Вон Костик – по трамвайному билету карьеру сделал. Телеконкурс – тьфу! Таких, как он, там сотни.