Бруно Бюргель - Ракетой на Луну

Кино-аппарат безостановочно фотографировал белую стену. Картина за картиной возникала и отправлялась в зал иллюстраций, проводила несколько минут в светопечатном зале, а через несколько часов ее уже видела в печатном виде публика — нередко раньше, чем в месте происшествия, которое иногда находилось на другом конце материка.

Собель сощурил свои близорукие глаза и уставился на белую стену. Картина была слаба и в общем темновата. Она изображала внутренность парламента и трибуну ораторов. Видна была красивая женщина, бросавшая слова в толпу с энергическими жестами. Она потрясала газетным листом, но каким именно — разглядеть нельзя было. Дальше виднелся неподвижный Корнелиус фан-Зойлен, сидевший в высоком кресле; его белоснежная голова была самым ярким пятном на картине.

— Пришли, ли уже в отделение фотографий снимки от'езда президента и депутатов?

— Еще полчаса тому назад.

— Отлично! Вместе с портретом Хадиджи Эфрем? Хорошо удалось?

— Великолепно! Она долго стояла у подножия лестницы и беседовала с одной дамой. Фотография президента также весьма удалась. Должно-быть, в Занзибаре яркое солнце: все видно отчетливо и хорошо выделяется, благодаря черным теням!

— Превосходно! Видели вы и Граахтена?

— Он прибыл довольно поздно с секретарем Хамайданом и отлично вырисовывался на лестнице. Он заметил аппарат и немножко повернулся, вытянув шляпу в сторону картины. Но тут Телеграфное Управление выдвинуло аппарат на с'емку внутренности парламента и больше нам снять не удалось. Он будет злиться — ведь он немножко тщеславен, вы не станете отрицать этого, Собель!

Тот засмеялся, запустил всю пятерню в свои волосы и побежал дальше. Едва он успел добежать до своей комнаты и в изнеможении кинуться в кресло, как послышался голос Граахтена из Занзибара.

— Собель! Со…оо…бель! Ну, в четвертый раз здравствуйте! Подумайте, Собель, какой большей день! Огромная сенсация в парламенте! Хадиджа ткнула министрам под самый нос эту статью о луне! Ну, вы знаете, о Баумгарте. Собель, дружище, „Африканский Герольд“ лучше информирован, чем правительство! Сейчас же это нужно поместить в полуденный номер. Поместили? Отлично! Слышали? Миллиард франков за удачную мысль! Это в заголовке, наверху! Мне нужно бежать. Собель, правительство просит дальнейших сведений о феноменальном немце и хочет узнать его адрес! Прощайте, Собель!

Газетный мученик опять вскочил, чтобы передать последние новости одному из редакторов.

Аэропланы снижались на огромной крыше „Герольда“, приходили и уходили курьеры, автомобили носились по улице, рисовальщики, поэты, репортеры, депутаты получали новейшие сведения, и опять фотографии, телефонограммы, радиограммы, доклады, впечатления, сенсации, речи — наконец, пока, не пришла последняя секунда, и все последние новости не пришлось отложить на полуденый номер!

Собель, не раздеваясь, кинулся в свою кровать, выключил все аппараты и заснул сном носильщика. Его помощники последовали его примеру. Сбросив пиджаки, они поднялись в сад на крышу, легли на кушетки, курили свои папироски и проклинали провода, дрожавше над их головой в солнечном свете. Это был час их отдыха. Они лежали на солнышке и каждый грезил о своем.

Но вот в огромных печатных залах застучало, застонало, загрохотало! Три миллиона экземпляров газеты предстояло выбросить в публику; внизу, в боковой улице, уже теснилась маленькая армия молодых и старых, белых и черных, ожидавших, когда элеватор автоматически начнет выбрасывать сотенные пачки газет, выливать их, как воду из крана! Толпа вихрем кидалась на улицу, на площади, в вагоны, дома, конторы, фабрики, лавки, рестораны. Аэропланы увозили груз за грузом вдаль, выбрасывали тюки газет в определенных пунктах у городов, возвращались обратно и пускались в новый путь. Электрические трамваи развозили газету в собственных грузовых вагонах „Герольда“ по всей стране до тихих озер, до девственных лесов, до пастбищ на равнине, до горных заводов. Целый океан бумаги пролился над Африкой. Пароходы позаботились о том, чтобы и другие материки не остались без главной газеты Африканского Союза Государств.

Когда первый номер газеты попал на виллу Готорна, где трое мужчин опять сидели вместе в увлекательной беседе, он там произвел сенсацию. Директор узамбаранитных заводов пробежал глазами еще сырой лист.

Аршинные буквы бросились ему в глаза:

„Торжественное заседание Центрального Совета в Занзибаре. — Речь президента. — Привет президента Европы. — Иммиграция 20 миллионов европейцев. — Мадам Эфрем-Латур поддерживает план германского исследователя, опубликованный вчера в „Африканском Герольде“. — Экспедиция на луну. — Правительство готово обсудить эту мысль. — Картинки настроений в Занзибаре — Потопы и продолжительные снегопады в Европе“.

— Друзья мои! — в радостном волнении проговорил Готорн, — эта гнусная нескромность принесла, однако, свою пользу. Подумайте, на большой сессии Центрального Совета уже занялись нашим вопросом, а пылкая депутатка Совета, Эфрем-Латур, уже ломала за вас копья, Баумгарт. Вас можно поздравить: прекрасная Хадиджа — капризная, но очень умная женщина. Послушаем-ка, что происходило вчера в Занзибаре в то время, как мы с вами обсуждали техническую сторону проблемы!

Он развернул газету и прочел почти дословный отчет о замечательном заседании.

Иоганнесс Баумгарт напряженно слушал его. Не странно ли, что женщина, дочь пустыни, оказалась первым человеком, публично выступившим в защиту его идеи, — и при том женщина, с которою он не был знаком и о которой ничего не знал! Оглушительный хохот Стэндертона, вызванный забавной перебранкой депутатки Совета с Арчибальдом Плэгом, вывел его из задумчивости.

— Этот Плэг — уморительный малый! Он в состоянии сдержать свое слово и полететь с нами на луну! И это было бы совсем не плохо! Старый, испытанный морской волк! Он был бы хорошим рулевым, а мне — заместителем. Он в числе первых совершил вместе со мной первый дальний полет гранаты за море и оказался весьма ловок по части управления ею!

Готорн положил газету. — Вот, вы можете видеть вашу покровительницу на портрете! Опасная красавица! Молода и гибка, как пантера, и бороться с ней трудно!

Немец взглянул на портрет. Он ожидал увидеть пожилую степенную даму, а увидел элегантную молодую красавицу с породистыми чертами и умными горящими глазами. Знай он наперед, что эта женщина через несколько часов предстанет перед ним, это бы его смутило и встревожило.

Он задумался. В этот момент правительство, наверное, уже получило в Занзибаре его телеграмму о том, что опубликование его планов в „Африканском Герольде“ состоялось по чьей-то непостижимой нескромности; он просил позволения развить лично свои взгляды. Каждую минуту могло получиться приглашение в Занзибар!