Бруно Бюргель - Ракетой на Луну

Голос Бен-Хаффы вывел Баумгарта из его размышлений.

— Ну, какое у вас впечатление?

— Я просто подавлен! Кто бы мог подумать, что можно так хорошо видеть мир, несущийся в восьмидесяти тысячах километров от земли!

— Бросим теперь взгляд на луну. Здесь вы увидите еще больше чудес! Вы увидите ее при увеличении в четыре тысячи раз. Так как она удалена от нас на расстояние в триста сорок восемь тысяч километров слишком, то мы её видим так, как если бы она находилась приблизительно, на расстоянии ста километров, стало быть, на нашем спутнике вы разглядите предметы приблизительно в двадцать метров величиной! Я не слишком преувеличивал, когда, помните, сказал вам, что при благоприятных условиях мы должны будем разглядеть на луне „3везлу Африки“ в виде крохотной звездочки, когда она туда прибудет! И если вы действительно опуститесь на лунную поверхность, то может случиться, что мы увидим хоть не самый корабль, но удлиненную тень, которую он будет отбрасывать!

Потемки наступили быстро, как вообще в жарких широтах. Наверху, на вершине холма, светились белые храмообразные постройки обсерватории. Рог луны плавал в непередаваемом серебристо-зеленоватом воздушном океане, над ним мерцало несколько нежных облачков космической пыли, стоявших розоватыми пятнами на зеленом небесном своде.

Фоортгойзен повернул зеркальце на колонне. В нем блеснул теперь серп луны и внизу, на дне темной шахты, отразился во вращающейся ванне.

Бен-Хаффа привинтил призму, переменил окуляры и тихонько коснулся плеча немца.

— Смотрите, какая дивная картина!

Иоганнес Баумгарт прильнул глазом к стеклу. Собеседники его молчали. Немец не шевельнулся, ни один возглас удивления или восторга не вырвался из его уст, но Бен-Хаффа, как и Фоортгойзен, чувствовали, что это молчание красноречивее всяких слов.

Человек, неподвижно сидевший в теплую летнюю ночь у исполинского инструмента, не мог оторваться от чудесной картины. Вымерший мир осязательно лежал перед его глазами! Высокие отроги исполинской горной цепи лунных Аппенин сверкали перед ним в солнечном свете, как жидкое серебро. Казалось, они покрыты были льдом и инеем, озаренные солнцем. Взгляд его перешел в поперечную долину, терялся в невообразимом хаосе света и теней, уходил в пропасти, поднимался на высочайшие горные конусы.

Солнце еще только всходило для этого участка луны, и горные массивы далеко отбрасывали длинные остроконечные тени на серую равнину „Моря Дождей“.

Когда заливала вода эту местность, когда эта плоская огромная котловина действительно была морем с шумящими водными массами? Когда эта гигантская цепь Апеннин с ее верхушками, превышающими пятнадцать тысяч метров, поднялась из этого океана, когда водные массы с пеной бросались на торчащие скалы? Может быть, у подножия этих горных масс, этих бесчисленных утесов лежали сотни потерпевших крушение кораблей, которые показались наружу по прошествии бесчисленных веков, благодаря тому, что высохло море, в котором они некогда утонули? Кто знает? Но вот он узнает это; через несколько дней увидит собственными глазами!

Баумгарт медленно повернул кремальеру зеркала, — и на краю горной цепи показался огромный кратер кольцевой горы Эратосфена. Огромный круглый кратер смахивал на дупло коренного зуба чудовищно-колоссальных размеров. Непроницаемая, черная, как чернила, тень наполняла впадину, и только кольцевой вал светился во мраке. Он террасами спускался к равнине. Повсюду разбросаны были трещины и пропасти, в которых, наверное, когда-то шумели ледниковые ручьи, стекая с высоких вершин; на три тысячи слишком метров поднимались каменные венцы кратера, имевшего в ширину свыше шестидесяти километров!.

Вдруг замерцали три звездочки в центре наполненного тьмой кратера. Солнце поднялось над валом, и его лучи осветили верхушки трех горных конусов, стоящих внутри Эратосфена подобно трем гигантским колоннам. Тени медленно ползли по равнине. Свет падал в тьму глубоких пропастей, серебряные зубцы сверкали в таинственной тьме, показывались трещины в камнях, глаз распознавал тысячи подробностей, каких не может передать ни один лунный атлас. Но сколько ни сменялись свет и тени, сколько они ни переплетались между собой — мертвыми, страшно унылыми и пустынными оставались эти ландшафты! Баумгарт видел перед собой всегда одинаковый костный лик черепа.

Он откинулся назад и закрыл рукой глаза, ослепленные солнечным светом, заливавшим далекий мир.

— Ну, я вам не слишком много наобещал?

— Ничего величественнее я никогда не видал! Кажется, что летишь в аэроплане над лунным миром — настолько осязательно лежат перед глазами мертвые ландшафты!

— Позвольте мне теперь показать вам одно из мест, оставляющих впечатление, словно здесь лежат рассыпанные остатки былых крупных сооружений… Только одно мгновение: нескольких поворотов ручки и маленького наклона окружающих призм будет достаточно, чтобы ввести эту область в поле зрения инструмента. Мы уже у цели!

— Смотрите сюда! Вы видите глубокую впадину Облачного моря? Вот этот кратер, на половину тонущий в тени — Николле, а в нескольких километрах к северу вы видите странный правильный треугольник, возвышающийся над равниной и словно сложенный из белых камней. Это очень низкая стена, едва достигающая тридцати метров. Вы видите этот треугольник?

— С величайшей отчетливостью!

— Отлично! Посмотрите теперь на его углы. Во всех углах возвышаются башнеобразные — надстройки совершенно правильной формы. Просто не верится, что это дело рук природы! Если же вы хорошенько присмотритесь к южной стороне или к ее тени, вы увидите, что она изрезана правильными зубцами. Получается впечатление огромной каменной лестницы! Но к северу от этой лестницы лежит в большом треугольнике меньший, и через все это образование тянется огороженная стенами дорога, к которой примыкает правильный четыреугольник, производящий впечатление, словно это — ограда двора, или осыпавшийся фундамент стен высокого здания. Рядом вы видите другую зубчатую лестницу — и опять к ней ведут две совершенно прямые дороги, связывающие все эти образования в кратчайших и удобнейших направлениях!

— В самом деле, поразительное зрелище! Похоже на вполне планомерное сооружение… Сомневаться нельзя!

— И если вы только хорошенько присмотритесь, то вам бросится в глаза, что все как бы закрыто стеклянным диском. Все устройство как бы просвечивает сквозь почти прозрачную среду! Минутами в ней отражается солнце. Так вот, я утверждаю, что это устройство, или что оно там собой представляет, находится под тонким прозрачным ледяным покровом, что на луне еще существует вода, хотя и в замерзшем состоянии, в виду огромного холода! Когда солнце восходит над этими и другими ландшафтами, появляется редкий туман, порождаемый солнечной теплотой; когда же дневное светило заходит, над мерцающей поверхностью носятся тонкие облачка…