Бруно Бюргель - Ракетой на Луну

— Да ведь для всех этих перестановок не остается уже времени!

— Так разорвитесь пополам! Нужно во что бы то ни стало!

— И главное — едва ли окажется возможным пустить цветные иллюстрации в утренний выпуск!

— Так разорвитесь на сто частей, но все должно быть сделано в лучшем виде!

Пришел черед несчастного помощника редактора запустить обе пятерни в свои волосы. Он собрал свои бумаги и нервно повернулся к дверям.

Бенджамин Граахтен-Марабу засмеялся примирительным смешком.

— Послушайте, Собель, выкурите одну из этих дивных папиросок, — и все ваши заботы растают в голубых кольцах! Я знаю вас! Внутренне вы проклинаете, и посылаете ко всем чертям этого проклятого Марабу — но вы сделаете, что нужно!

Журналисты закурили папироски и расстались после дружеского рукопожатия — Граахтен хотел было заказать телефонный разговор со своим корреспондентом в Калькутте, как над стеной его бюро зажглась зеленая лампа. В стене виднелось порядочное, в кулак, отверстие, обрамленное бронзовым венком. Это был громко-говорящий телефон.

— Говорите! — воскликнул шеф „Африканского Герольда“, раздосадованный помехой.

Невидимый голос громко и отчетливо послышался в приемнике:

— С вами желает говорить Ваньянса.

— Мне некогда!

— Только три минуты.

— Ни одной!

— Дело величайшей важности!

— Скажите Ваньянса, что если он соврал, то в последний раз увидит мою физиономию вблизи! Пусть войдет!

Через несколько секунд дверь раскрылась, и Ваньянса, форменный великан, в элегантном костюме, вошел в комнату. Это был талантливый журналист, большой авторитет по всем спортивным вопросам; Ваньянса был ценный сотрудник „Африканского Герольда“, но Бенджамин Граахтен предоставлял редакторам других отделов заниматься мало интересными для него вопросами. Кроме того, он недолюбливал этого человека. Нельзя было скрыть, что Ваньянса происходит из племени басуто, с которыми иммигрировавшие в незапамятные времена голландцы долго вели войну. И если культура давно перебросила мост через расовые различия, если чужеземцы давно уже превратились в цивилизованных, отчасти высоко образованных людей и вошли полноправными членами в великую семью народов исполинского Африканского государства, то кое-где все проглядывали еще не совсем изжитые маленькие симпатии и антипатии.

— Здравствуйте, строгий хозяин!

— Здравствуйте, Ваньянса! У меня для вас две минуты. Пускайте вашу фильму!

— Знаете вы Иоганнеса Баумгарта?

— Нет.

— Этот человек немец.

— По фамилии я и сам бы не принял его за китайца. Двадцать пять секунд! Дальше!

— Он прибыл сюда три дня тому назад.

— Ужасно как интересует меня! Вероятно, ему стало слишком холодно на родине!

— Выдающийся ученый!

— Скажите на милость! Сорок секунд! Дальше!

— Он хочет лететь на Луну.

— Счастливой дороги!

— …И добьется своей цели!

— Вероятно, так же мало, как француз Буркен, который предпринял такую же попытку в 2.760 году, чтобы посмотреть собственными глазами на то, что так хорошо расписал в своем знаменитом романе Жюль-Верн! Вы знаете, что летательный аппарат упал с высоты 80 километров в Атлантический океан, и никаких следов его не было найдено!

— Я вижу, что вы на все смотрите под ложным углом зрения, Граахтен! То обстоятельство, что ваш спортивный корреспондент приносит вам новость, еще совершенно никому не известную, побуждает вас думать, что дело идет о рискованной спортивной затее. Если бы вам ту же новость сообщил ученый, вы совсем бы иначе взглянули на дело! Этот Иоганнес Баумгардт хорошо знает, чего хочет. Это тихий, серьезный человек, а в основе его предприятия лежит тщательно проработанная теория, — он желает заинтересовать этим планом наше правительство.

— Да откуда же, чорт побери, вы узнали эту самоновейшую новость?

— Я нечаянно подслушал ее. Вот, слушайте! Вчера 9, отправился к директору узамбаранитных заводов, чтобы переговорить с ним о большом состязании на узамбаранитных автомобилях. У него сидят гости. Я остаюсь в передней. Благодаря чьей-то небрежности на центральной телефонной станции, между бюро директора и приемной осталось соединение, и громко-говорящий телефон отчетливо передает мне весь разговор обоих собеседников! И если вы напечатаете эту новость в „Герольде“ то должны сделать это так, чтобы остались неизвестны и имена, и источник информации!

— Вы уже вчера это знали? Чорт побери, Ваньянса! Почему вы тотчас же не бросились сюда?

— Мне в этом помешала неотложная поездка в Иоганнесбург; но так как об этом никто решительно не знает, то новость сегодня так же нова, как вчера!

— Во всяком случае, штука занятная!

— Слава тебе, господи! Вы, наконец, оттаяли.

— Но скажите, что нужно этому Баумгарту на луне, если ему действительно удастся туда добраться, — во что я не верю?

— Он предпринимает эту опасную попытку в интересах человечества, — побудительной причиной возникновения его плана является надвигающееся оледенение. Но что общего имеет луна с оледенением и с земным человечеством? Не могу понять!

— Этот Баумгарт желает узнать на Луне, что можно сделать в нашем положении.

— Клянусь Чинчинчиндрой Калькуттским, на Луне нет людей, эта старая калоша давно мертва и околела, как охладевший гипсовый шар! У кого же хочет этот человек осведомляться?

— У лунных людей.

— Так он дурак! Там нет людей!

— Да погодите же, Граахтен! Он хочет позаимствоваться данными у вымерших лунных людей!

— Это еще запутаннее!

— Так как этот Баумгарт обладает обширными астрономическими познаниями и изучил весь план до мельчайших деталей, то нам, неспециалистам, невозможно судить о дельности или ошибочности его замысла, о уважаемый, шеф „Африканского Герольда“!

— В этом вы правы, Ваньянса, — и во всяком случае замысел не лишен смысла.

— Две минуты истекли, Граахтен!

— Постойте! Оставайтесь, — и спасибо вам за ваше сообщение! Но продолжайте! Что же рассчитывает этот немецкий ученый найти на Луне, которая все же вымерла много миллионов лет тому назад?

— Он придерживается того взгляда, что это близкое к Земле небесное тело некогда было населено созданиями, подобными нам, и что последние поколения лунных людей погибли благодаря оледенению их мира. Но так как за лунными людьми стоит гораздо более древняя культура, чем наша, то он предполагает, что обитатели нашего спутника принимали всевозможные меры к тому, чтобы продержаться подольше, несмотря на наступившие холода, пока не присоединились новые обстоятельства, и светило не превратилось навек в безмолвную могильную пустыню!

— И он хочет обратить этот опыт лунных людей на пользу земного человечества, если я правильно понял?!