Павел Вежинов - Антология

Меняются соотношения в самой системе общественных потребностей. Конечно, потребности в питании, одежде, жилище были и остаются первостепенными. Но по мере относительного насыщения этих потребностей все более активно проявляют себя потребности людей в коммуникации (например, в сокращении времени поездки на работу, в возможности быстрой связи по телефону и т. п.), в разнообразных формах общения и культурного досуга, в знаниях, в возможности приобщения к сокровищам науки и искусства, а превыше всего — в творческом, содержательном труде. Само собой разумеется, активизируются и потребности в мире, демократии, социальной справедливости, уверенности в завтрашнем дне.

Такие изменения порождают серьезные социальные проблемы.

Встает вопрос: совместимы ли социально-экономические последствия научно-технической революции с сохранением капиталистического способа производства? Исторический опыт дает на этот вопрос отрицательный ответ. Он показывает непримиримость новейших достижений науки и техники с буржуазным строем, необходимость дополнения научно-технического прогресса прогрессом социальным. Он показывает, что современная научно-техническая революция всюду закладывает объективные предпосылки перехода к социалистическому и коммунистическому способу производства, всюду прокладывает дорогу конечной победе коммунизма.

Вокруг этого вопроса идет напряженная борьба и в науке, и в прессе, и художественной литературе, не исключая, разумеется, и фантастики. В этом отношении научная фантастика социалистических стран, так оке как вся наука и все искусство этих стран, решительно противостоит буржуазной идеологии, любым попыткам продлить жизнь умирающего общественного строя средствами современной науки и искусства. Писатели-фантасты социалистических стран в союзе с прогрессивными писателями всего мира не раз давали генеральные сражения своим идейным противникам и не раз одерживали убедительные победы. Достаточно напомнить в этой связи о «Туманности Андромеды» И. Ефремова и «Магеллановом облаке» С. Лема. Но борьба на этом фронте ведется изо дня в день, и нельзя забывать о там, что каждая научно-фантастическая повесть, каждый рассказ, каким бы небольшим по объему он ни был и о каких бы частных, конкретных деталях ни повествовал, всегда несет определенную идейно-смысловую нагрузку, всегда вносит определенный вклад в дело коммунистического воспитания читателя.

В этом томе собраны небольшие в основном по объему научно-фантастические произведения писателей социалистических стран. К сожалению, здесь не представлены писатели-фантасты из Германской Демократической Республики, Румынии, Югославии и других стран. Конечно, для этого мало одного сборника. Может быть, стоит подумать о том, чтобы продолжить работу в этом направлении и познакомить нашего читателя с еще несколькими сборниками произведений фантастов социалистических стран.

Нетрудно заметить, как разнообразна творческая палитра авторов, как неодинаково их художественное видение будущего, как резко отличаются они друг от друга в писательском подходе к тем или иным социальным проблемам, даже в самом выборе этих проблем. При всем том их роднит общая идейная платформа, общие социальные ценности, общая социально-политическая направленность произведений, общая борьба за социализм. С позиций социализма они продолжают исторический спор о том, куда идти человечеству и во имя чего жить человеку.

Правда ли, что автоматизация и кибернетизация производства сделают ненужным всякий труд человека, превратят труженика в бездумного потребителя? Научный коммунизм категорически отвергает такой путь: высшая потребность человека в коммунистическом обществе — потребность в содержательном, творческом труде. Этот тезис всячески оспаривает буржуазная идеология, представляющая потребление своеобразной альфой и омегой общества будущего. В споре заново переосмысливаются многие социальные ценности, казавшиеся незыблемыми на протяжении тысячелетий. Так ли уж прекрасна жизнь без труда и стремлений, жизнь на всем готовом и во всем заранее расписанная? Такое ли уме благо скатерть-самобранка, семимильные сапоги и даже щука, исполняющая любое твое желание? Не ведет ли это к обесчеловечению человека?

Кубинский писатель-фантаст Рохелио Льопис в своей юмореске «Сказочник» достаточно наглядно (и достаточно забавно) показывает, к каким трагическим последствиям могла бы привести стихийная, бездумная автоматизация общества. Болгарский писатель Павел Вежинов более категоричен. «Нужно, чтобы вы сами добыли свои знания и своими собственными усилиями изменяли жизнь», — говорит читателю один из главных героев его лирической новеллы «Однажды осенним днем на шоссе». Ведь именно в этом, продолжает он, смысл существования земного человека!

Другое произведение Павла Вежинова, повесть «Синие бабочки», сталкивает читателя с пресловутой проблемой неизбежного якобы (если верить некоторым западным фантастам) противостояния двух культур: технологической и художественно-гуманитарной. Мыслима ли цивилизация, в которой разумные существа обитали бы до старости в бездушно-национальной сфере дегуманизированной науки, но зато потом получали десяток лет «чистого искусства» в бездумно-эмоциональной сфере некой «второй молодости», или, еще точнее, возвратного духовного младенчества? В фантастике, конечно, все мыслимо. Но какой драматической, можно даже сказать, трагической предстает такая цивилизация взору земного человека. Расколоть неразрывное единство науки и искусства, замкнуться целиком в той или иной сфере — значит обесчеловечиться, по сути, обокрасть самого себя либо эмоционально, либо интеллектуально.

Личность — особенно выдающаяся личность — играет в истории очень существенную роль. Но не переоценивают ли эту роль некоторые горячие головы (тоже нередкие среди западных фантастов), которые считают возможным для «исторической личности» баловаться с Колесом истории по собственному произволу, невзирая на объективные социальные условия и тенденции развития? Венгерский фантаст Йожеф Черна в рассказе «Пересадка мозга» иллюстрирует эту мысль примером трагической судьбы двух ученых, попытавшихся повлиять на ход социальной революции методами, очень похожими на методы индивидуального террора. Читателю эта повесть, безусловно, напомнит и «Голову профессора Доуэля» А. Беляева, и «Час быка» И. Ефремова.

Здесь вряд ли уместно останавливаться на каждом из рассказов, помещенных в томе. Читатель сам оценит напряженность сюжета у К. Боруня, лиричность рассказов П. Вежинова, добрый юмор Ф. Каринти, его болгарского коллеги А. Донева…