Алекс Милкович - Мир внутри нас. Серый город

– Идите за мной! Вам разрешено находиться здесь не более получаса!

– Но за полчасас я ничегос не успеюс, – попробовал пикнуть Инсулин.

– Молчать! – рявкнул солдат.

Инсулин удивился, когда солдат остановился примерно на том же самом месте, где Инсулин обычно зачитывал нормативы приема пищи на сегодняшний день. Зачем этот громила провожал его? Но задать вопрос Инсулин не решился. Мимо них прошествовала группа нейтрофилов – более юрких, но менее массивных солдат. От отряда отделился офицер в белой военной форме с позолоченными пуговицами и неспешной походкой подошел к Инсулину и его громадному проводнику. Это был Т-лимфоцит из подразделения Приобретенного иммунитета. «Раз командование тоже здесь, то в Желудке случилось нечто ужасное», – промелькнуло в голове у Инсулина.

– Что это за птицу ты привел, Раф? – насмешливо разглядывая Инсулина, спросил офицер.

– Разносчик еды, сэр, – голосом, начисто лишенным эмоций, ответил солдат. «Разносчик еды?! Да как он посмел заявить такое?!» – Инсулин чуть не поперхнулся от негодования.

– Позвольтес спроситьс, что здесь происходитс? – все еще кипя от обиды, спросил Инсулин.

– Обернись и ты все увидишь, – ответил офицер.

Мысли в голове коротышки заглушили внешние страшные звуки, которые доносились с правой стороны площади. Сейчас, несмотря на царящий там полумрак, Инсулин смог разглядеть, что находилось в клетках – люди, полуголые, в жалких лохмотьях, их согнали большими группами вместе, запихнув в тесные квадратные камеры.

Инсулин уже хотел было выразить свое негодование по поводу такого жестокого обращения, но, присмотревшись внимательнее, он осознал, что несчастные пленники гораздо меньше походили на людей, чем ему показалось раннее. Они вели себя как дикие взбесившиеся звери, пойманные охотником. Со страшными животными криками страха и ярости некоторые из них в остервенении бросались на каменную ограду и принимались неистово грызть гранит, пока боль не давала о себе знать, и тогда они, вереща, отпрыгивали назад. Их одежда была изорвана, ногти отросли и заострились, напоминая когти хищных птиц, волосы немытыми патлами спадали на плечи. В их глазах не осталось ничего человеческого, они горели бешенством и каким-то странным звериным азартом. Клетки были оцеплены плотным кольцом солдат. Когда кто-нибудь из пленников подходил слишком близко к решетке, пытаясь просунуть когтистую руку, то тут же получал болезненный разряд электрошокера и, завывая, бросался вглубь темницы.

– Божес с мой неужелис этос.., – Инсулин покрылся крупными мурашками и задрожал. На его памяти такое случалось только однажды: в Печени, когда Инсулин еще был маленьким Инсуленышем и слабо понимал, что к чему.

– Да, да, это раковые зомби. Со вчерашнего вечера в Головной мозг поступил сигнал тревоги по коду ноль ноль три, и вот уже сутки здесь карантин. Мы успели остановить опухолевую заразу как раз вовремя, зомби грозили метастазировать в другие населенные пункты, – ответил офицер.

Инсулин снова вздрогнул, представив, что эти разъяренные кровожадные существа, в которых не осталось ничего людского врываются в Поджелудочную железу, а ведь она совсем рядом, что следует из названия! Убивают его коллегу – Глюкагона, а затем, сметая все на своем пути, прорываются в его покои. Коротышка сжался от страха: в ближайшей от него клетке одичавшее полуголое существо, улыбаясь, манило Инсулина к себе грязным отросшим ногтем.

– У тебя тридцать минут на раздачу провизии, я же сказал! – вернул его к действительности приказной голос офицера. – Шевели булками!

Инсулин встал на большой валун с плоской вершиной, достал один из своих многочисленных листков бумаги, сложенных в кармане пиджака, и, прокашлявшись, произнес:

– Прошус минуточкус внимания! Я понимаюс, как сложнос вамс сейчас, но давайтес получимс своюс еду и радостнос ее съедимс! – его лицо озарилось широкой липовой улыбкой, которую он всегда берег для подобных случаев.

Здоровые рабочие, собравшиеся небольшими группами несколько минут назад, молчаливо ждали, с неприязнью и страхом поглядывая в правую сторону, где на них скалились их земляки, полностью утратившие свой облик.

– Итакс, сегодня на обедс у вас: макароныс по флотскис – стос пятьдесятс граммс, огуречный супс с фрикаделькамис – сто граммс и минеральнаяс водас с повышеннымс содержаниемс кальцияс – семьдесятс граммс, —с этими словами Инсулин достал новый листок, еще более мятый чем прежний. – А сейчас я с вашегос позволенияс будус зачитыватьс фамилиис, а вы подходитес ко мне по одномус и забирайтес своюс порциюс.

Из корабля показались здоровяки, они несли крупные тяжелые ящики, груженные едой. После нескольких заходов у валуна высилась небольшая гора ящиков, а грузчики, казалось, даже не вспотели. Инсулин достал третий листок бумаги, куда отмечал рабочих, получивших еду и питье. Повадки всех рабочих были похожи: они резко выхватывали ручку из пальцев Инсулина, ставили неразборчивую закорючку напротив своего пропечатанного имени и, схватив свои контейнеры, быстро уходили, не сказав ни единого слова. Очередь уже подходила к концу, когда Инсулин ощутил, что кто-то схватил его за руку. Коротышка поднял глаза и увидел перед собой пару зеленых глаз, недружелюбно выглядывающих из-под кустистых бровей и взлохмаченную коричневую бороду, словно вышитую из шкуры бурого медведя.

– Пойдем со мной, – прохрипел рабочий. Заметив, что грузчики-исполины сделали шаг вперед, он более миролюбиво произнес:

– Я всего лишь покажу кое-что и отпущу вашего босса.

– Но кудас, – пискнул Инсулин, уносимый рабочим, словно груженый мешок картошки.

Его черные лакированные туфли запылились, также как и сюртук, а малиновый галстук стал грязно-розовым. Инсулин мечтал, наконец, очутиться дома, отправить в чистку грязную одежду и обувь и надеть все чистое и свежее.

Рабочий с Инсулином свернули в одну из ближайших пещер, примыкавших к порту со стороны противоположной от клеток. Они шли почти в полной темноте, если не считать тусклого тления лучины, которую держал рабочий перед собой. Внезапно резко посветлело, и они оказались в громадной нише размером с кафедральный собор, но в отличие от него не имевшей полноценной крыши: крыша сужалась в центре в трубу, которая уходила наверх. «Пищеводс», – догадался Инсулин. В нише собралось несколько десятков рабочих, которые явно не слышали звонка на обед или им было не до этого. Сверху с громким «БУМ» грохнулась гигантская плита шоколада, едва не придавив ногу одному из них. Двое других синхронно подскочили с разных сторон с тяжелыми ведрами и с шумом вылили на плиту разъедающий желудочный сок. Раздался свист от исходящего пара и плита стала таять, она раскололась на несколько крупных кусков, которые рабочие скидывали на конвейерную ленту. По ленте куски шоколада подошли к другому рабочему, который кромсал их тяжелым тесаком на еще более мелкие части, а затем к следующему, пока плитка не превратилась в мелко порубленную кашицу. Эта смесь по конвейеру скидывалась в желоба, откуда, как догадался Инсулин, еда уходила в Кишечник.