Елена Романова - Агент нокке, или на войне как на войне

– На тот раз не выкарабкаться. На этот раз все по-настоящему. Я все истратил.

Прости меня, дядя Максим! Скажи, я хоть не зря жил? Кто-нибудь вспомнит обо мне?

– Не зря, Ника!!! Не думай об этом.

– Как глупо… Война кончилась… Как страшно на самом деле… Страшно…

Братишка расстроится…

Снова вокруг Ника суетились врачи и мед сестры. А сам он безучастно лежал на столе – не вздрагивал, не стонал, вообще не реагировал ни на что. Когда под ключицу вошла толстая игла, глаза юноши на мгновение приоткрылись (видимо, ему было очень больно), потом он снова затих. И это было страшно. Выражение растерянности так и застыло на его лице.

Освободившись, Максим каждый день навещал своего молодого друга, говорил с ним, когда тот открывал глаза, держал за руку, пытался пробиться к нему, сквозь кошмарные видения. Персонал больницы прямо говорил с полковником о неизбежной смерти парня, советовали хорошее кладбище, толкового священника, который может облегчить уход несчастного юноши. В то, что мальчишка выживет, не верил никто.

Врачи продолжали отчаянно бороться за него, буквально ночевали в клинике. Но каждый день появлялись новые гнойные очаги, микробы без особых помех хозяйничали в измученном организме юноши. Кровь едва не цвела прямо в пробирках. "Господи, – думал врач, – что же с ним сделали? Сопротивляйся же, малыш! Ну, хоть немного сопротивляйся! Дерись за себя, парень! Нельзя же так…".

Был приглашен знаменитый нейрохирург из столицы. Это была операция отчаяния – если парень выживет после операции, то его ждет ужасное будущее: парализованные ноги, частичная потеря памяти, обезображенное лицо, жизнь в темноте (зрительный центр был уже разрушен), постоянная зависимость от постороннего ухода – это в семнадцать лет. Не проклянет ли он своих спасителей?

Полковник Исаев, как и все опытные разведчики, не любил работать с молодыми.

Оставшись один, полковник Исаев видел призраки всех своих погибших товарищей. И как много среди них молодых и совсем юных лиц. Тех, кого он не смог спасти, кто не послушал его советов, те, кто умер у него на руках, чьи имена и лица с болью врезались в память. Они будут с ним до конца жизни. До того времени, пока Максиму Исаеву придет пора предстать перед высшим судом. Скоро, совсем скоро к ним присоединиться еще один – он будет ходить по комнате, потом возьмет призрачную гитару и будет до утра перебирать струны, напевая старинную и очень грустную песенку, потом подойдет к детской кроватке, и будет смотреть на спящую девочку, и улыбнется. Сашенька вырастет, станет мамой, а призрачный парень все будет ходить около детской кроватки, охраняя маленького человека от всяких опасностей.

Гуляя по улицам, он набрел на костел. В это время там обычно очень тихо. Заняв место в самом дальнем углу, полковник погрузился в свои мысли.

– Господи, за что ты наказываешь этого мальчика. Неужели его преступление в том, что он родился в неудачное время! Прошу тебя, не отворачивайся от моих слов.

Некому, кроме меня, попросить за этого ребенка. Я бы на твоем месте покарал сначала тех, кто забивает головы детей сомнительной романтикой, благословляет их на ненужные подвиги. Заставил бы их на себе испытать все прелести реанимации, заставил бы их души блуждать среди страшных кошмаров, не отличая бред от реальности. А тому, кто принуждает детей и подростков к нашей работе, тому, кто держит в заложниках их родных и друзей – тому нет прощения ни на том свете, ни на этом.

Перед мысленным Максима взором предстало грустное лицо божьей матери. Он обратился к ней:

– Матушка, вспомни своего сына. Ведь он знал, что его ждет на Земле, сам пошел на это. Но разве оскорбления были менее обидными, а раны его меньше болели.

Прошу тебя, Прошу сына твоего, не дайте умереть Нику!

И вдруг полковник услышал странные стихи. Звуки, казалось, заполняли собой весь зал, не давая возможность определить, откуда доносится умиротворяющий голос.

– Скользит слеза из под усталых век,

Звенят монеты на церковном блюде.

О чем бы ни молился человек,

Он, непременно, молится о чуде.

Чтобы дважды два вдруг оказалось – пять, Чтобы розами вдруг расцвела солома, Чтобы к себе домой прийти опять, Хотя и нет "ни у себя", ни "дома" Чтоб из-под холмика с могильною травой, Он вышел вдруг веселый живой Максиму подсела пожилая женщина в старинной одежде. Она обняла его, совсем как мама.

– Максимушка, – сказала незнакомка, – а ты хорошо подумал? Мальчишку спасти можно, это проще, чем ты думаешь! Но не будет ли это "исцелением для ада"? Он сейчас умрет с миром, душа его успокоится. Твой друг будет со всеми близкими и родными. Совсем скоро он будет наслаждаться в прекрасных садах. Отец и мать ждут его у входа. А так мы исцелим его для новых страданий.

– Неужели он так сильно провинился, что не достоин спасения! Он ведь и еще и не начинал жить.

– Я только что просмотрела его будущее. Люди завидуют дивному народу. Но жизнь эльфа очень грустная и тяжелая, и совсем не похожа на бесконечный праздник.

Может, от этого они так много пьют? А жизнь этому мальчику определена до того печальная, что лучше оставить все как есть. Смирись, сынок, не надо бичевать себя. Пусть лучше малыш уйдет сейчас, не познав предательства, крушения надежды, не узнав горечи потери лучших друзей и мук несправедливого наказания.

– Матушка, неужели совсем ничего нельзя сделать! Ты же все можешь. Я знаю, что выберет Ника. Он выберет жизнь, пусть даже полную страданий. Позволь ему прожить ее.

– Сейчас он все истратил. Волшебники называют это "откатом" – когда магия подавляет защитные силы настолько, что даже маленькая царапина убивает. И еще – совсем недавно мальчик так желал смерти, звал ее, как подружку на свидание.

– Он был сам не свой от душевной боли. Парень потерял ту, что любил больше жизни.

Сейчас он уже переболел и не ищет смерти. Он жить хочет! Пожалуйста, помоги ему!

Последние слова с криком вырвались из его рта, молодой пастор с удивлением взглянул на странного посетителя. Странная посетительница исчезла, как будто ее и не было. Максим Исаев извинился и вышел на улицу. Дома он лег спать. Утром его ждало удивительное известие. Он понял, что ОНИ вмешались.

Однажды ночью Ник внезапно открыл глаза.

У изголовья кровати стояла незнакомая женщина. И вдруг юноша узнал свою крестную.

Или ему это показалось в горячке?

– Ты не ошибся, малыш, это я. Твои родители просили передать тебе привет. У них все хорошо, вот только ты их немного огорчаешь, мальчик. Они хотят, чтобы ты жил.

И об Олесе не беспокойся. Она вернется к тебе. Но еще очень, очень не скоро.

Она погладила парня по волосам, затем присела на кровать. Они говорили очень долго, обсуждали всю его жизнь. Юноша подумал, что уже умер – последние дни даже попросить воды ему было невероятно трудно и больно, только дядя Максим его понимал. А тут разговаривает как обычно. Потом женщина положила руку ему на голову, и парень болезненно скривился. Разрушения были такими ужасными, что даже исцеление причиняло сильную боль. Под действием чудесной силы таинственной посетительницы исчезали микробы и вирусы, их яды распадались до безобидных соединений, рассасывались рубцы и шрамы, восстанавливались клетки и сосуды.