Никита Тимшин - Новая жизнь

Он с радостью согласился, на душе у него было по-прежнему грустно, но от ее улыбки почему-то становилось светлее, так как не было уже очень-очень давно. В ресторане не было панорамных окон, там вообще было достаточно темно, но так было даже лучше, этот полумрак создавал какую-то интимность. Они болтали всю дорогу, вернее болтала она, скорее даже щебетала, а он слушал и любовался. Как только что вылетевшая из гнезда синичка, которая прилетела к старому замшелому дубу и села на его кривую древнюю сухую ветку. От ее трелей мох отпадал клочками, на, казалось, безнадежно засохших обвитых паутиной ветках вдруг начали проклевываться ярко-зеленые молодые листочки. И все дерево еще вчера покосившееся, угрюмое, скрюченное, теперь распрямлялось во весь свой могучий рост. Такие картины рисовались сейчас у него в голове. Неужели он вновь живет, где-то на горизонте его сознания вновь замаячил смысл. Может быть, правда, именно этого не хватало ему в его “прошлых жизнях”? Он когда-то очень давно в одном из своих первых продлений задумывался над тем, чтобы жениться и завести детей. Но быстро отбросил эту идею, потому что тем, кто заводил ребенка отныне было запрещено продлеваться. Так решили мудрецы, к коим и он уже давно относился.

– А которое по счету у вас уже продление? – вдруг спросила девушка, как будто угадав его мысль, – я вижу по вашим глазам, что вы уже мудрец. Я не ошиблась?

– Не ошиблись, – он очень стеснялся этого звания, не ощущал своего права таковым называться, вся его мудрость была лишь количеством прожитых лет, не более того, во всяком случае, так он считал. – Но я не из первых мудрецов, не из тех, чьи портреты висят в кабинете премьер-министра, их вообще, говорят, не осталось уже ни одного. Так что это всего лишь означает мое право голосовать, я, к сожалению, наверное, вас разочарую, но я не несу в себе великой мудрости.

– Глупости. Вы слишком строги к себе. – она слегка прикоснулась к его руке, – Опыт прожитых лет, это тоже мудрость. Вы знаете, как делать не надо.

“Да, знаю. Как я прожил все это время, так делать не надо” – подумал он, и улыбнулся своим собственным мыслям.

Но их разговор был беспощадно прерван объявлением о прибытии поезда на конечную станцию. На ее улыбчивом лице промелькнула грусть, буквально мгновение, но он заметил. “Дурак, не смей ее упустить, как возможно уже упустил однажды” – выругался он сам на себя.

– А где вы живете? – буквально выпалил он

– Я? Очень далеко, – она заговорщически понизила голос и наклонилась к нему через стол и почти шепотом добавила: Там где не ступала нога человека.

Потом она откинулась в свое кресло и снова зашлась тем звонким смехом, который он слышал сегодня уже не раз и которым был ему так сладок. Джим отчаянно пытался придумать способ удержать ее рядом, но на его счастье девушка даже не собиралась сопротивляться. Она пристально разглядывала его глаза, в нетерпении постукивая ногой под столом, ожидая любое его предложение. Это легкий монотонный ритм под столом мешал ему думать, мысли отказывались связываться: три быстрых стука, повторяющиеся через паузу раз за разом.

– Я живу не сильно далеко отсюда, всего лишь в двух секторах на запад, – все же сдался он и выдал самое банальное, что только можно было сказать, ему было жутко стыдно, но отступать некуда, – Ты не проголодалась? Можно было бы заказать какой-нибудь белковой еды и пообедать вместе.

– О да, я голодна как дикое животное и готова съесть кого угодно, – Марго радостно закивала и облизнулась, казалось еще немного и она взвизгнет от радости.

Они шли по перрону, и он долго не решался взять ее за руку, а когда решился, она не одернула руку, а лишь улыбнулась. А дальше было все: страсть, нежность, радость и удовольствие. С тех пор на улице они всегда шли, держась за руки. Его телефон постоянно трезвонил, скорее всего, это были представители его компании, которые старались выйти с ним на связь. Но ему сейчас не хотелось слышать и видеть, кого бы то ни было еще, и он сбрасывал звонки один за другим. И она благодарила его каждый раз горячими поцелуями за это.

Целыми днями они проводили время в парке, смотрели на семьи с детьми и молча мечтали. Они не обсуждали этот вопрос, но полностью согласились друг с другом. Это был их выбор.

Пять дней как во сне, ничего не омрачало их существование. Джим лежал в ночной темноте, прислушиваясь к шуму города за окном. Чувствовал, как его Марго сопит, положив голову ему на плечо. Лишь только эти проклятые протестующие не давали ему покоя.

***

У ворот парка по дороге домой Марго о чем-то весело ворковала, а он просто любовался ею. Они смотрели друг на друга и были так увлечены этим созерцанием, что не заметили, как чуть не врезались в толпу митингующих. Протестующие что-то кричали про убийства, про эксплуататоров мудрецов. Он не хотел их слушать, но Марго вслушивалась внимательно. Джиму было это неприятно слышать, он считал, что каждый сам отвечает за себя, а все эти недовольные лишь мутят воду. Он потянул ее за собой, и она неохотно поплелась за ним подальше от этих недовольных речей, о чем-то глубоко задумавшись.

– Постойте, товарищи, – высокий мужчина средних лет в мятом, некогда белом длинном пальто, перегородил им путь, – я видел, вас заинтересовали наши идеи.

– Вам показалось, – буркнул Джим, пытаясь отпихнуть незваного пришельца со своего пути.

– Да нет, я уверен, – не унимался мужчина, – меня зовут Джо, Джо Хариз. Очень здорово встретить неравнодушных людей в наше время. – он понизил голос, – ну вы понимаете, эти новые мудрецы со своим марионеточным правительством.

– И что же вам лично сделали эти самые мудрецы? – неожиданно для самого себя Джим начал выходить из себя, почему-то вдруг ярко ощутив оскорбление всего сообщества в своем лице, именно того сообщества, членством в котором еще недавно стыдился

– Ничего особенного, обычные олигархи, взявшие себе в руки то что им не принадлежало, если не считать того факта, что они все расчетливые безжалостные убийцы!

Джим яростно пожирал глазами оппонента, который даже не подозревал, что назревает конфликт. Он стоял перед ними, выпрямившись во весь свой двухметровый рост, и смотрел сверху вниз, отчего Джиму хотелось въехать ему в челюсть. Со стороны могло показаться, что отец разговаривает со своим молодым сыном, но Джим знал, что перед ним сопляк от силы 45 лет отроду, весь протест которого заключается лишь в том, что у него самого не хватает денег на продление.

– Это кого же интересно мы убили? – процедил сквозь зубы Джим, сжимая кулаки от злости, и попутно сжав руку Марго так, что она взвизгнула от боли.

Его собеседник тут же поменялся в лице и отступил на пару шагов назад. Его большие голубые глаза сощурились, он, как и Джим, теперь готов был к драке.