Сергей Сюрсин - Разбуди Спящего

– Ты, что ли?

– Ну, ты же назвал меня Коперником.

– А дальше.

– А дальше. В общем, я проводил свои исследования, основываясь на этой теории износа. И нашел… – Вент усмехнулся.

– Что нашел?

– Планеты. Планеты этой солнечной системы.

– Да ну?!

– Согласно теории, каждая звезда имеет несколько планет. Их количество зависти от ее возраста. Наша звезда…

– Гелиос.

– Да, так ее назвали всенародным голосованием. Народ – это нечто такое… По уровню своему и развитию назвали. На ум-то ничего другого не пришло. Звезду – Гелиосом, планету – Новой. Или Землей два. Интересно, как мы будем себя называть в будущем – новляне или земледвояне? Маразм!

– Не отвлекайся.

– Сам отвлек. Итак, я составил график и построил кривую износа. Тут много данных не нужно. Пару начальных параметров, остальные рассчитываются по формуле.

– Каков результат? – торопил Олег.

– Новая имеет восемь планет. Две ближайшие уже нашел. Даже сквозь облака. Ищу остальные. Расстояние до них я знаю. Сложнее найти их в частотном диапазоне. Приходится искать втемную, наобум.

– А как насчет самой Новой? Стоит ли она того, чтобы бороться за нее?

– Стоит. По расчетам, Гелиос будет светить в видимом диапазоне спектра еще триста миллионов лет. Затем его поверхность покроется таким слоем шлака и отходов от горения плазмы, что световое излучение уже не сможет проникнуть сквозь этот слой. Как сейчас солнечные лучи не могут проникнуть сквозь облака. Гелиос будет излучать в инфракрасном диапазоне. Будет тепло, но темно.

– Но без света и жизни не будет.

– Почему же? Период времени значительный. Изменения будут проходить постепенно и незаметно. И природа будет также постепенно и постоянно подстраиваться и приспосабливаться к изменяющимся условиям.

– Что же мы так на Земле не приспособились?

– Этот писатель все подробно обрисовал. Причины явления Потопов и Ледниковых периодов, зависящая от них цикличность жизни на Земле, неразрывная связь природы и атмосферы, «озоновые дыры»…

– С «озоновыми дырами» мы уже разобрались – перестали использовать фреон.

– Разве?

– Ну да. Так пресса сообщает.

– А почему тогда продолжают гибнуть пингвины и белые медведи?

– Сказанул! Сведения у тебя устаревшие. Пингвины и медведи уже давно вымерли. Эволюция.

– Какая к черту эволюция?! – сорвался Велт. – Инволюция, а не эволюция. А «озоновые дыры» – это совсем не то, о чем вам талдычат ученые. Они просто придумали такое безобидное, совсем не страшное локальное название этому глобальному процессу. Чтобы население не паниковало и не сносило подчистую гнилые коррумпированные правительства. Как придумали названия «выброс» и «авария» атомным взрывам-катастрофам в Чернобыле и Фукусиме. Замылили и спрятали серьезную проблему, касающуюся выживания не только всего человечества, но и самой жизни на Земле.

– И какую же?

– Бесконтрольное и систематическое уничтожение лесов, этих мехов планеты, вырабатывающих кислород. Озоновый щит, как известно, состоит из ионизированного кислорода, предохраняющего Землю от космического излучения. Чем меньше кислорода, тем меньше озоновый щит. Тем проще излучению прорваться сквозь него и достигнуть поверхности планеты. И выжечь всю растительность, убить все живое. Как сейчас обстоят дела с лесами Сибири и Амазонки?

– Ну, Сибирь китайцы уже всю вырубили. Амазонку – наполовину. В Африке леса пока еще сохранились.

– А в остальном на планете?

– Мурман, Аляска, да, в общем-то, весь север, все Заполярье – голые скалы, ни травинки. Там никто не живет.

– Это оттого, что на полюсах озоновый щит истончился настолько, что космическая радиация беспрепятственно достигает поверхности и выжигает все похлеще атомной бомбы. Конец человечества все ближе и ближе. Уже не фигурально, а по-настоящему, рубят сук, на котором сидят. Необратимый процесс запущен, и остановить его уже никто не в силах. Это уже неуправляемая цепная реакция. Уменьшается количество вырабатываемого кислорода – тоньше становится озоновый слой – больше радиации достигает поверхности – больше гибнет растений – еще меньше вырабатывается кислорода. Но, что самое главное, – человек сам способствует и ускоряет свою гибель, вырубая остатки лесов. А «озоновую дыру» пусть ученые засунут себе… в дыру.

– Ничего, – успокоил его Олег, – скоро сюда переберемся, начнем жить по-новому.

– Сюда? – усмехнулся Вент. – Ты сам-то в это веришь?

– А что не так?

– Статистика говорит обратное.

– Причем здесь статистика?

– Притом, что глаза открывает тебе, олуху!

– Без оскорблений, пожалуйста!

– Давай проанализируем. Что мы имеем в активе и что в пассиве. Начнем с пассива. Затраченные громадные ресурсы всех стран на строительство и отправку сюда кораблей и оборудования, около полутора тысяч переселенцев. В активе – оставшиеся примерно триста человек и единственная сохранившаяся станция. Изолированная в резервуаре жизнь, когда в распоряжении целая планета с неиссякаемыми ресурсами. Что еще? Питание, выращенное не в здешнем грунте, а в гидропонике и синтезированное. Выход наружу только в скафандрах из боязни соприкоснуться с внешней средой. Почти как на Луне или Марсе. Но здесь, в отличие от них, атмосфера подходящая и климат. Можно просто в одной рубашке бегать. А мы… – устало махнул рукой Вент.

– Погоди, вот создадим антидот, – попытался утешить его Олег, – тогда и побегаешь. Можно даже без рубашки.

– Ага, – язвительно отозвался Вент, – только шнурки осталось погладить. Сколько вы, биолухи, уже бьетесь над этим антидотом, а толку никакого. И вы его никогда не создадите. Это невозможно.

– Почему же? – ответил Олег. – Все возможно. Возможности человека безграничны.

– Сказала обезьяна, слезая с дерева. Одного вы не можете понять. Это чужой мир. Он создан не нами и не для нас. Эта микрофлора развивалась миллионы, миллиарды лет своим путем, без человека. И она никогда не допустит извне в свой мир чужеродный продукт. Уничтожит его, переработает, усвоит. И продолжит жить своей жизнью. Как жила до этого. А мы здесь – досадное недоразумение, недолговечное и легко устранимое. Как те две станции.

– Сильно сказал, – угрюмо произнес Олег. – Аж тоску нагнал. Ты пытался донести это до руководства?

– Да кому нужны глупые и непрофессиональные мысли какого-то отставного астронома? Этим солдафонам?

Олег согласно кивнул.

– Что тогда делать?

– Ничего. Ничего мы не сможем. Ни я, ни ты. Как ни убеждал я, что освоение Марса – маразм и полный отстой, разве кто прислушался? В Марс все равно продолжали вбухивать огромные средства и тратить ресурсы.

– Чем тебе еще Марс не угодил?