Евгений Филенко - Сага о Тимофееве (Рассказы)

Тимофееву показалось, что его все же настиг шальной метеорит.

Сквозь ватную пелену он услышал собственный голос:

— Что ж, будьте счастливы… Вот вам мой свадебный подарок.

Слабым движением он извлек из кармана инопланетную коробочку и неловко сунул Свете. Девушка взяла ее не глядя и подбросила на ладошке.

— Спасибо, — с прохладцей сказала она. — Быть может, тебе интересно знать, что я ему ответила?

Тимофеев собрал остатки самообладания, чтобы найти какую-нибудь уместную в подобной ситуации реплику, по возможности пронизанную горькой иронией, сарказмом и уязвленным благородством, но у него не получилось.

— Да, — еле слышно промолвил он.

— Я ответила ему, — продолжала Света, поигрывая коробочкой, — что у меня уже есть жених, и его зовут Виктор Тимофеев, и что хотя он пентюх, каких поискать, но другого мне не нужно, и вообще… Ой, что это?

Треугольная коробочка с легким щелчком раскрылась и глазам влюбленных предстало диковинное зрелище. На кусочке матово-черного бархата лежал кристаллик чистой воды, нежно и тепло светившийся изнутри. И это свечение стремительно набирало силу, заливая весь мир голубыми лучами, полными радости, добра и любви.

— Это самая настоящая звезда, — сказал Тимофеев, беря в свои широкие твердые ладони хрупкую ладошку Светы, на которой вершилось чудо. — Ты же просила одну маленькую звездочку с неба…

Начальница археологического отряда, с нечеловеческим именем Стихия, и с нормальной фамилией Вяткина, извлекла из полупорожнего мешка консерву «Завтрак туриста» и ее перекосило.

— Сдохнуть можно, — пробормотала она с содроганием.

Консерва полетела обратно в мешок, а начальница воззвала не по-женски зычным голосом:

— Тимофеев!

Практикант-археолог Тимофеев с неудовольствием оторвался от процесса разгребания культурного слоя и приподнял голову.

— Витюля, — перешла на более нежные интонации Стихия, — сходил бы за рыбкой на Шиш-озеро… А не то снова придется концентраты жрать.

— Хотелось бы еще разок пройтись по срезу, — рассудительно сказал Тимофеев.

— А, фигня все это, — отмахнулась начальница. — Ни черта здесь нет.

— Как нет?! — зашумели в кустах оппоненты. — А план поисков, утвержденный на ученом совете?.. А документальные свидетельства?.. Гляденовская культура… харинские могильники?..

— Подите вы, — вяло отругнулась Стихия. — Витя, вперед!

Тимофеев со вздохом вылез из раскопа. В своей палатке он взял самодельное удилище, не опробованное еще в деле, а также ведро и четвертинку окаменевшего от времени хлеба для наживки. Он слабо представлял, на что могло польститься водное население Шиш-озера, и существует ли таковое вообще. Настроение у Тимофеева было скверное: саднили смозоленные ладони, хотелось домой, и до смерти надоели ненормальные взаимоотношения с руководством в лице грубой Стихии, предпочитавшей использовать несчастного практиканта в качестве мальчика на побегушках. И, разумеется, — что самое главное, — Тимофеев жестоко тосковал по девушке Свете, волею судьбы и деканата заброшенной в вековые архивы Дядьевского монастыря, памятника древней культуры.

Тимофеев проломился сквозь кусты на обрывистый берег Шиш-озера, с трудом отколупал кусочек хлеба, насадил его на крючок и метнул в свинцовые воды. Конечно же, незамедлительно рядом объявился местный дед Мамонт со своим удилишком, и его присутствие оптимизма горе-практиканту не прибавило. Вот уже несколько дней упомянутый дед терроризировал Тимофеева своими рассуждениями на самые разнообразные темы, перемежая их народной мудростью и зловредными пассажами по поводу научно-технического прогресса.

Некоторое время дед Мамонт, кряхтя и сморкаясь, торчал над душой у Тимофеева. Затем он размотал снасти и встал метрах в трех, неподвижно вперившись в мутное зеркало озера. Не прошло и минуты, как на его наживку польстился упитанный щуренок. Тимофеев мысленно взвыл: он знал, что теперь-то ему не избежать очередного прилива дедова красноречия.

— Учись, студент, пока я жив, — не запозднился дед Мамонт и вытащил на бережок еще одну щуку, зеленую и толстую, как полено.

Деду было крепко за семьдесят, он как габаритами, так и мастью вполне соответствовал своему имени. Судя по всему, он мог прожить еще долго и многому научить Тимофеева.

— Это тебе не алгебра, — изрек дед, наживляя на кованый якорек сомлевшую лягушку.

— Мы алгебру не проходим, — неубедительно огрызнулся Тимофеев, которому больше крыть было нечем.

— Не проходят они, — добродушно ворчал дед. — А как такую стервозу поймать, оне проходят?

Ничего похожего Тимофеев, разумеется, не проходил и подавно. Все его рыбацкие навыки сводились к промыслу гольянов в далеком детстве. Поэтому в его ведерке плавала зеленая ряска, а щучья компания у деда неуклонно возрастала.

— Что проку, что ты науке обучаешься? — провоцировал Тимофеева ехидный старец. — Нужен современной науке этакий… Пусти тебя на бережок без всяких средств, ты с голоду и учахнешь! Что проку в тебе, коли ты рыбу добывать неспособен. Зев-то притвори — поддувает…

— Дед! — затосковав, сказал Тимофеев. — Не доводи меня!

— А чо?

— Прибегну к услугам научно-технического прогресса, — витиевато пригрозил практикант.

— Это что за хреновина, — прикинулся дед.

— А то, что я тебя обловлю! — неожиданно для себя выпалил Тимофеев.

— Но! — удивился реликт. — Меня?

— Тебя!

— Оно и видать… Есть у нас такие прибегальщики. Сетями шарашат, а то и динамитом!

— Еще чего! — возмутился Тимофеев. — Я не браконьер. Я тебя с удочкой обловлю.

— Болтай боле, — хмыкнул Мамонт. — Меня никто еще не облавливал.

И он поволок из воды очередного щуренка.

— Дьявольщина, — пробормотал Тимофеев. — Откуда здесь щуки? Да еще столько?..

— А тут их логовище, — охотно отозвался дед. — Оне тут стоймя стоят, голоднющие! Чихать им на твой мякиш со свистом, когда им руку сунь — оне и руку отъедят. А в том рукаве сома стоят, но их на лесу не возьмешь, туда тягач со стальным тросом потребен…

— А в заводи под ракитами кто стоит?

Дед лукаво усмехнулся.

— Туда и не суйся, — сказал он. — Там водяной стоит. Рыбы вокруг него — тьмина, а только никто там не ловит. Страшно…

— Предрассудок, — протянул Тимофеев.

— Сам ты вперед рассудок! — напыжился Мамонт. — Тебя, умника, хоть где постанови, ты ни рожна не изловишь!

Тимофеев пристыженно смотал удочку, подобрал ведро и побрел восвояси.

— Эй, студент! — рявкнул ему вдогонку Мамонт.

— Что еще?

Дед нагнал его косолапой трусцой и сунул в ведро охапку страдальчески щерившихся рыбин.

— Спасибо, дедуля, — растроганно произнес Тимофеев, мигом проникшись к нему симпатией.