Евгений Донтфа - Девочка и пёс

А теперь на чужой планете, во власти чужого человека, без верного Кита самый настоящий, столь непривычный для неё, страх буквально скручивал ей внутренности.

Ей было страшно, страшно и стыдно. Она совершила глупость. Угнала полицейский корабль и отправилась вдвоём с Китом спасать папу на совершенно неизвестную планету. А вот теперь уже надо спасать её саму. В сообщении, которое отец сумел передать ей, помимо своего местонахождения он сообщал о том что она не должна обращаться за помощью в Космопол, ибо один из близких друзей лейтенанта Акари не тот за кого себя выдает. Кроме того, отец сказал, что самой Элен также грозит опасность и ей нужно как можно скорее покинуть их дом на Макоре, перебраться хотя бы к мистеру Таругу или в дом Эльвиры Мейнос. Валентин Акари попросил её незамедлительно связаться с дедушкой или мисс Уэйлер, передать им содержание сообщения и оставаться с кем-то из них, пока отец не вернется к ней. Но по стечению обстоятельств Элен не могла этого сделать, они оба были вне досягаемости на неопределенный срок. Дедушка испытывал какой-то аппарат на далекой планете с ужасными условиями и с ним не было дальней гиперсвязи, а мисс Уэйлер, лейтенант какого-то отдела Службы внешней разведки была в командировке вообще неизвестно где. И кончилось это тем, что Элен, внезапно вдохновленная и окрыленная идеей спасти папу самолично, оставила дедушке и Александре Уэйлер зашифрованные послания и вместе с Китом, не взирая на все его протесты и ворчания, отправилась выручать отца на Каунаму.

А теперь она, полная стыда и раскаянья, готова признать, что Кит был прав, прав во всём.

Девочка перестала рассматривать шторки и покосилась на королевского судью.

В первые минуты после того как с неё сняли мешок, Элен, сгорая от гнева и досады, пообещала себе не говорить ни слова своим похитителям, погрузиться в гордое молчание и полностью игнорировать любые попытки контакта с ней. Однако теперь, когда она поостыла и пришла в себя, девочка понимала что такое поведение неразумно и до добра не доведёт. Конечно же в диалог вступить придется, следует как можно скорее выяснить зачем ее похитили. И к тому же, так или иначе, сейчас она полностью во власти судьи, и если он захочет чтобы она говорила, то уж наверняка найдет способ заставить ее. Но Элен никак не могла собраться с мыслями, ей мешали страх и злость. Она злилась на себя, на судью и боялась того что он для нее приготовил. Она пыталась взять себя в руки и спокойно обдумать возможные мотивы похитителей. Но у неё это плохо получалось. Она весьма смутно представляла реалии этого мира, зациклившись на том что это какое-то отсталое дотехнологичное общество, несомненно погрязшее в первозданном невежестве, в куче суеверий, примитивных идей, религий (достаточно вспомнить отца Буртуса) и прочих "исчадиях разума", а возможно и настоящей дикости. И такое представление о Каунаме то и дело наталкивало её на пугающую мысль, что её похитили для чего-нибудь мерзкого и низменного, о чем она смотрела в детективных сериалах, совершенно не предназначенных для маленьких детей. Где-то в самых глубинах её испуганной, сжавшейся как крохотная мышка, души беспокойно ворочались неудобные мысли о взрослых мужчинах, использующих мальчиков и девочек для удовлетворения своих ненормальных, грязных желаний. Это было настолько отвратительно, гадко и парализующе страшно, что Элен запрещала себе думать об этом и изо всех сил торопливо старалась убедить себя, что человек сидящий перед ней совсем не такой. Она исподтишка разглядывала лицо и ауру судьи и вроде бы не находила в них ничего такого противоестественного и больного. Но испуганный голос в её голове тут же услужливо подсказывал ей: "А что если её везут к такому больному мужчине?" Что если алчный судья задумал её продать такому ненормальному человеку? Как рабыню. И в памяти всплывала серия где благородный и отважный Джулиан Брэд внедряется в банду работорговцев с Кашуты, особенно та сцена где он ходит по невольничьему рынку мимо голых взрослых и детей, стоявших на коленях с опущенными глазами и покорно ожидающих своей участи. И снова Элен старалась мыслить логично, как её учили отец и Кит. Совершенно очевидно, что судья заинтересовался её способностью видеть правду и ложь. И теперь он желает использовать эту её способность в каких-то своих интересах. Вне всяких сомнений дело именно в этом. Но сомнения оставались.

Элен снова покосилась на судью и не в силах больше томиться неизвестностью, сердито спросила:

– Что вам от меня нужно?!

Судья конечно же ждал когда она заговорит. Он взял с сидения рядом с собой узкую полоску плотной розовой бумаги, отделанной по краям красным бархатом и аккуратно положил между страницами. Закрыл книгу, снял свои очки и убрал все это в сторону. Все его движения были неторопливыми и размеренными. После этого он посмотрел на девочку и благожелательно произнёс:

– Я рад что ты наконец прекратила дуться и готова обсудить создавшееся положение.

– Что вам от меня нужно?

– Прежде всего мне нужно знать как ты себя чувствуешь.

– Это ни к чему!

– Что ни к чему? – Не понял судья.

– Ваша лицемерная забота обо мне. Я вижу вас насквозь и сейчас я только хочу знать для чего я вам понадобилась.

Мастон Лург чуть задумчиво погладил массивный подбородок, затем доброжелательно улыбнулся и мягко проговорил:

– Может для начала познакомимся? Твой спутник лоя называл тебя госпожа Элен из далекой северной страны Макора, правильно?

Ответа он не дождался, девочка молча смотрела на него и взгляд ее был холоден и неприветлив.

– Ну а я Мастон Лург, главный королевский судья города Туил.

– Какой же вы судья, если творите сплошные беззакония, – сказала девочка и постаралась вложить в свой голос всю меру презрения, на которую только была способна.

Однако Мастон Лург ничуть не обиделся.

– Все зависит от точки зрения. Законность или беззаконие это всегда всего лишь чья-то точка зрения. И чаще всего законно просто то что согласуется с точкой зрения большинства. Ты просто не видишь всей картины в целом, дитя моё…

– Перестаньте! – С каким-то очень естественным омерзением воскликнула девочка, грубо перебив собеседника. Она и сама поразилась своей невежливости. Никогда в жизни ни с одним взрослым она не разговаривала подобным образом и даже не знала что на такое способна. Но сейчас, в ее положении, такая дерзость по отношению к тому, кто пленил ее, приносила ей жалкое удовлетворение. – Меня совершенно не интересует как вы оправдываете свои преступления. И если вы не будете отвечать на мои вопросы, то я не буду отвечать на ваши.

Мастон Лург чуть отпрянул назад, увидев в огромных ярко-синих глазах девочки самое что ни на есть искреннее отвращение к нему. Это слегка покоробило его.