Евгений Донтфа - Девочка и пёс

Мальчик засмеялся. Он легко подставил пропущенное слово. Наверняка смысл о непростой женской судьбе, заключенный в этом четверостишье ускользнул от обоих детей, но использование запретного слова будоражило их гораздо сильнее, чем какой-то глупый, никому ненужный подтекст.

– Да у нас похожая, – подхватил Мелиг и запел: – Сидит герцог на заборе, Да считает камешки. Рядом ходют вор на воре, А народ по краешку. – После этого он добавил залихватское «О-опа!», хлопнул ладонями и даже сделал несколько танцевальных па ногами.

Элен весело засмеялась.

– Говорят в Акануране воров больше чем честных жителей, – пояснил мальчик. – И если ты бросишь монетку себе за плечо ты никогда не услышишь как она упала на тротуар.

– Ясно, – сказала девочка. – А еще.

Мелиг не заставил себя упрашивать.

– Покачнулась в лесу ветка, Улетела птица. Где-то звякнула монетка, герцогу не спиться. О-па!

Мальчик уткнул руки в боки и на этот раз проделал нечто вроде присядки и снова продолжил:

– Друг на друга два соседа Шлют доносы весело. Разбираться время нету, Вместе их повесили. Говорят что доносчиков в Акануране не меньше чем воров. За каждый хороший донос доносчик обязательно получает деньги.

– А что значит хороший? – Поинтересовалась девочка.

– Точно не знаю. Видимо когда есть какая-то польза государству. Вот еще. Герцог чувствует в желудке Как-то все не здорово. В Доме Ронга третьи сутки Рубят людям головы. О-па! – Хлопок в ладоши. – Говорят что когда у герцога плохое настроение, он идет в Дом Ронга и там у него настроение улучшается.

Элен уже не улыбалась. Выходит что этот претор настоящий зверь, если людские страдания приводят его в благоприятное расположение духа. А Мелиг продолжал:

– Изошелся парень кровью За страны предательство. Мы желаем вам здоровья Ваше блядь сиятельство. О-па! О-па! – Мальчик почти с наслаждением произнёс матерное слово и при этом гордо посмотрел на девочку. Той уже было совсем не до веселья, ибо конечно она чувствовал ту боль что скрывалась за словами этой частушки. Мелиг же совсем разошелся и танцевал и приседал уже во всю. Задыхаясь, он пропел еще одно творение народного творчества: – Лучшее всё впереди, Опа, братцы, опа. Как к судье не подходи Всюду одна жопа.

Мальчик замер буквально на середине па. Медленно выпрямился, стараясь не смотреть на девочку. Он решил, что дал маху. Мягко выражаясь. Ведь его собеседница была племянницей королевского судьи. Нападки на верховного претора казались ему совершенно безобидными в этом плане, по его мнению они никак не могли задеть девочку. Но вот прямое упоминание судей дело другое.

Мелиг сел на диванчик сохраняя дистанцию между собой и Элен.

– Ты чего? – Спросила она, хотя конечно догадывалась что он испугался того что частушка о судьях может как-то задеть ее. – Все нормально. Ты здорово поешь. Мне очень понравилось. А танцуешь вообще отпад. Я в восторге.

Мальчик робко улыбнулся.

– Да ладно. – Он чуть помолчал. – Их я и напевал пока работал в огороде. А отец подошел сзади бесшумно. Он умеет так ходить. И как даст мне по голове. Сказал что если меня не запорют до смерти «красноголовые», то он сам так прогуляется ремнем по моей заднице, что мало не покажется.

– А красноголовые это кто?

– Солдаты Судебной палаты. Судебная гвардия. Они защищают судей и ловят преступников. Их специально обучают в судейских школах и говорят что они великие воины. Они носят такие облегающие красные шапочки, которые на уши спускаются и по два меча. Ты никогда не видела их?

Элен отрицательно покачала головой.

– Лучше наверно и не видеть, – вздохнул мальчик. – Сесилия, повариха, которая работает у нас, у нее был брат. Так гвардейцы запинали его до смерти, хотя он ни в чем не был виноват против Его Величества.

Элен посмотрела на мальчика.

– Ты знаешь, ты лучше не пой эти частушки никому. И даже когда один не пой, – тихо сказала она.

Мелиг повернул к ней голову.

– Я не боюсь, – сказал он.

– А я боюсь. Не пой пожалуйста, ладно?

Мальчик отвернулся.

– Не буду, – очень тихо сказал он.

Дети некоторое время молчали.

– А почему у тебя волосы обстрижены? – Неожиданно спросил Мелиг. – У нас девчонки так не делают.

– Почему?

Мальчик пожал плечами.

– Ну, женщина с короткими волосами это как-то неправильно. У нас девчонкам обрезают волосы в наказание за что-нибудь или когда у них какая-нибудь волосяная болезнь.

– Не волнуйся, у меня нет никакой болезни и никто ни за что меня не наказывал. Просто мне так нравится и я считаю что так удобней в путешествии.

– Девчонки из деревни засмеяли бы тебя, – заметил Мелиг.

– Ничего, думаю, я бы пережила, – спокойно ответила Элен Акари.

– Я шучу, – чуть улыбнувшись проговорил мальчик, – конечно же никто не стал бы над тобой смеяться.

– Потому что я племянница судьи?

– Ну да. За любое оскорбление судьи приезжают наказывать красноголовые. Могут дом спалить, могут поколотить, а могут и повесить, если допустим кто-то сошел с ума и ударил судью.

– Но я ведь не судья.

– Какая разница. Кто станет рисковать? Вдруг судья обидится что плохо обошлись с его племянницей и привет, полный аттатуй – панихида с танцами. Остается только собирать вещички и в лес, если жить хочешь.

Элен некоторое время молчала, затем осторожно спросила:

– А почему вы все это терпите?

– Что значит терпим? – Не понял Мелиг. – Судьи борются с преступниками, еретиками и чернокнижниками. Защищают простых людей. Они рискуют за нас.

– Ты серьезно? Или говоришь так потому что я родственница судьи?

Мальчик некоторое время колебался. Видно ему стала неприятна эта тема и он резко перешел на другую:

– А у меня между прочим есть настоящий нож либингов.

Элен тут же вспомнила рассказ Лурга о Черной Румме. Ножи ее конечно не очень интересовали, но она поняла что мальчик не хочет больше говорить о судьях и из вежливости изобразила интерес.

– Врешь! – Сказала она, делая вид что поражена тем фактом, что он обладает оружием легендарного племени.

– А вот и не вру.

Мелиг встал с диванчика и отошел за высокий шкаф.

– Иди сюда, – позвал он. – Здесь нас из окон не видно.

Элен подошла. Мальчик задрал рубаху. Прямо на голый живот у него был застегнут широкий ремень с прикрепленными к нему ножнами. Он вынул длинный, немного изогнутый нож и осторожно передал его девочке.

Оружие было тяжелым.

– Видишь на этой стороне лезвия имя владельца, а на этой знак Черной королевы – буква Р в полумесяце. Каждый нож делается для каждого мужчины и каждой женщины из племени либингов, когда он еще ребенок, при этом используют их кровь, а также капельку крови королевы Руммы. – Мелиг говорил негромко, но очень восторженно. Глаза его горели. – Воин либингов ни за что не расстанется со своим ножом. Они лучшие бойцы на ножах во всем мире. С ними могут соперничать только Кайхорские пираты со своим тайным боевым искусством. Нож можно заполучить только убив либинга. Иначе нож кладут в могилу воина когда он умрет. Если либинг теряет нож и остается жив, то это невероятный позор для него и в первой же битве он или она ищет смерти. За один удар сердца, либинг может перерезать горло восьмерым. Их нож так особо отрегулирован по тяжести, что даже легкое движение наносит страшную глубокую рану. Лезвия у всех либингских ножей одинаковы, а вот рукоятки каждый сам украшает. Вот видишь здесь на одной стороне девять синих цветов и три красных птички, а на правой ларо, говорят что он даже опасней пещерных медведей. Все это что-то значит для хозяина ножа.