Кшиштоф Борунь - Грань бессмертия (сборник)

Сеньора де Лима была явно удивлена присутствием Катарины и даже не пыталась этого скрыть. Да Сильва, наоборот, — как это пристало хозяину и джентльмену — не выказал ни малейшего удивления и несколько раз демонстративно подчеркнул свою радость по случаю столь приятного посещения. Мне думается, это не было просто галантностью…

После знакомства хозяин дома проводил нас в бар, где слуга в безупречном смокинге уже готовил прохладительный напиток и коктейли. Впрочем, вилла была оборудована кондиционерами, так что жара совершенно не чувствовалась.

Мы уселись в креслах, и да Сильва едва заметным знаком отослал слугу.

— Я слышал от вашего супруга, что наметились некоторые осложнения… — обратился я к сеньоре де Лима. Однако моя клиентка не поддержала тему.

— Сеньора по профессии юрист или врач? — спросила она Катарину довольно бесцеремонно.

— Ни то, ни другое. Я — филолог, — с вежливой улыбкой ответила Катарина.

Необходимо было как можно скорее разрядить обстановку.

— Я просил сеньорину Дали помочь нам. Она отличный знаток творчества Хозе Браго, и ее исследования подтверждают открытие вашего мужа, — попытался я рассеять опасения сеньоры де Лима.

— О! — да Сильва склонил голову в сторону Катарины. — Голос ученого может иметь решающее значение.

— Так вы тоже предполагаете, что Хозе Браго жив? — сказала сеньора де Лима скорее в форме утверждения, нежели вопроса.

— Не думаю, — решительно ответила Катарина. — Не вижу смысла в мистификации.

Сеньора де Лима окинула ее подозрительным взглядом.

— Я полностью согласен с сеньориной Дали, — не дал ей высказаться да Сильва. — Это было бы слишком простое решение загадки.

— Институт Барта — серьезное научное учреждение, — продолжала Катарина. — Сомнительно, чтобы профессор Боннар стал впутываться в какую-нибудь аферу криминального толка.

— Я думаю иначе, — резко возразила де Лима. — Чем же тогда вы объясните историю с деревьями? Разве это само по себе уже не доказательство?

— В данном случае нельзя исключать совпадения…

— Но ты же сама говорила, что нашла дополнительные факты, свидетельствующие о том, что «Грань бессмертия» и «Сумерки» появились после смерти Браго, — воскликнул я, совершенно сбитый с толку переменой мнения Катарины.

— Будь добр, не прерывай меня, — спокойно ответила она, улыбнувшись да Сильве, словно извиняясь за резкий тон. — Я сказала, что нельзя исключать случайности. Иной характер имеют соображения филологического характера, которые могут говорить о сравнительно недавнем возникновении этих книг. Однако они требуют проверки, если так можно сказать, фактами. Лично я убеждена, что «Грань бессмертия» и «Сумерки» созданы после смерти Браго…

— Но ты говорила, что это может быть какой-то кибернетический эксперимент, — заметил я.

Сеньора де Лима смотрела на Катарину со все возрастающим беспокойством и недоверием.

— Это всего лишь предположение, — заявила Катарина. — Не знаю, есть ли смысл…

— Ну, что вы, это очень интересно, — запротестовал да Сильва. — Я понимаю ваши сомнения, но даже гипотеза, не вполне отвечающая требованиям научной достоверности, может помочь разобраться в проблеме нам, профанам.

Катарина внимательно посмотрела на да Сильву, потом кивнула головой, словно подтверждая, что принимает его доводы.

— Я думаю, нельзя исключать, — начала она, — что творчество Браго продолжено с помощью машины. Теоретически такого рода эксперименты вполне вероятны. Разумеется, я понимаю, что, используя обычные вычислительные машины, сегодня реализовать такой проект невозможно. Однако не следует забывать, что институт Барта работает над нейродином. Правда, свойства этого вещества еще недостаточно изучены, но, судя по сообщениям в печати, оно обладает поразительной информационной емкостью, а некоторые его свойства близки к функциональным свойствам мозга. Кстати, это в какой-то мере объясняет причины, заставившие институт не открывать фактического положения вещей. Подобного рода поведение также может входить в эксперимент как его составная часть. Как знать, возможно, Боннара интересует реакция читателей и он хочет выяснить, сможет ли кто-нибудь отличить эти произведения от произведений живого писателя. Подобные исследования уже проводились в отношении машинных музыкальных и поэтических произведений.

— Машина, создающая роман?! — сеньора де Лима взглянула на Катарину почти возмущенно.

Это подействовало на моего «эксперта», как шпоры на коня.

— Я сказала, теоретически возможно. Возможно ли уже сейчас практически — не знаю! — ответила она тоном лектора. — Попытаемся сопоставить факты. Институт Барта располагает не только новейшей аппаратурой, но и является первым научным учреждением в мире, начавшим изучение нейродина. Профессор Боннар не только известный нейрофизиолог и психиатр, но и отличный кибернетик. Перед смертью Хозе Браго профессор Боннар поддерживал более тесные контакты с профессором Сиккарди — известным филологом и специалистом по машинному анализу текстов. А надо сказать, Спккарди был энтузиастом экспериментирования в области машинной поэзии. Быть может, вы помните известную историю с якобы новооткрытыми любовными стихами Гонзаги? — добавила она, сверкнув глазами.

Да Сильва глянул на Катарину, не скрывая удивления.

— Интересно… — сказал он возбужденно. — Так вы, сеньорина, думаете, что достигнуты уже столь значительные результаты?

— Уже в начальной стадии экспериментов с анализом музыкальных произведений в качестве мерила того, обнаружила ли машина истинные закономерности произведения, использовались попытки композиции новых произведений в стиле анализированных вещей. Это делали те же машины, синтезируя музыку с помощью фактора случайности, выполняющего роль воображения. Результаты поражали экспериментаторов. А ведь это было двадцать-тридцать лет назад! Трудно оценить, какие пути прогресса открывает нейродин.

— Так вы считаете, что Боннар просто-напросто дал машине приказ проанализировать произведения Браго и создать новые? — с недоверием спросил да Сильва.

— Конечно, все не так просто. Это очень трудный процесс, требующий сложнейших процедур и множества опытов. Но смысл его именно таков, как вы сказали.

— Я еще могу понять, когда говорят, что таким образом можно создавать музыкальные произведения или писать лирические стихи. В любой метафоре есть что-то от сюрреализма. Но я сомневаюсь, чтобы таким способом можно было создать поэму, а тем более написать рассказ или роман. Ведь это требует замысла, логической конструкции фабулы, знания человека и его жизни. Роман — это не механическая копия того, что кому-то на ум взбредет. Необходима селекция, подбор. Машина, пусть даже и самая совершенная, пожалуй, не может этого сделать, ибо она — не человек.