Алексей Евтушенко - Солдаты Вечности

Правда, у самого Дравена был свой княжеский лекарь, пользующий и Дравена, и всю его семью, но в детинце жили не один князь с семьей…

Но вот так, наедине, он встречался с князем впервые.

– Йовен, ученик Ронвы Умелого? – переспросил Дравен Твердый.

Князь сидел за обеденным столом, на котором не было ничего, кроме глиняного кувшина с вином и серебряного кубка (то, что в кувшине именно вино, а не квас или пиво, Йовен догадался по запаху).

– Да, – поклонился Йовен. – И со мной Лестия Кагано. Дочь гончара Гонты и… моя жена.

– Хорошо, – кивнул князь. – Я знаю, что ты говоришь правду, потому что видел тебя раньше в детинце вместе с Ронвой. Что с ним?

– Умер, – коротко ответил Йовен.

– Думаю, спрашивать, от чего он умер, не нужно, – пробормотал Дравен, налил себе вина, сделал глоток и продолжил: – Мой лекарь, который тоже умер, говорил, что вино способно ненадолго отпугнуть Ржавую Смерть. Я в это не верю. А ты как считаешь?

– Мой учитель говорил, что вино может быть и лекарством, и ядом. В умеренных дозах оно способствует укреплению организма и веселит душу. Но…

– Понятно, понятно, – махнул рукой Дравен. – Мне доложили, что ты пришел не просто так. Это правда? Ты действительно знаешь, как победить Ржавую Смерть? Прежде чем отвечать, подумай как следует. Потому что, если ты врешь, я велю тебя повесить. Нет худшего преступления, чем дать отчаявшимся людям ложную надежду. А мы все здесь в отчаянном положении. Знаешь, сколько осталось народу в Брашене? Чуть больше шести сотен человек. И все они здесь, в детинце. В посаде уже никого. Вы, наверное, последние живые, кто поднялся на гору. Добавлю, что семь десятков из этих шести с лишним сотен уже больны и не протянут двух-трех дней. И мне просто страшно думать о том, сколько айредов остается в живых на сегодня по всей Раше. Я уже не говорю о других странах – там полный мрак и неизвестность. Может, в некоторых и вовсе айредов не осталось. Ни одного… – Он снова приложился к кубку, и вино потекло от краев его губ двумя темно-красными струйками вниз, за ворот рубахи.

Йовен встретился глазами с Лестией, молча стоящей рядом, нашел ее руку и ободряюще-нежно пожал.

Князь поставил кубок на стол и вытер подбородок рукавом.

– Одно хорошо – вина в детинце хоть залейся, – сообщил он. – И я уже дошел до той мысли, что ничего, кроме как его пить, мне не остается. Не самая бодрая мысль, а, ученик лекаря, как считаешь?

Тогда Йовен решился, сделал полшага вперед и рассказал о том, какой опыт он провел. Сначала на себе, а потом и на Лестии.

– И вот мы перед тобой, князь, – закончил он как мог уверенно. – Оба живы и здоровы.

Откинувшись на высокую резную спинку стула, Дравен с минуту смотрел на них, переводя взгляд с Йовена на Лестию и обратно.

– Он правду говорит? – обратился он наконец к девушке. – Или ты, как хорошая жена, готова подтвердить любые слова мужа?

– Он… мой муж говорит чистую правду, – подняла голову и не отвела глаз Лестия. – Я тоже очень боялась, но… поверила ему.

– По-твоему, я боюсь? – Усмешка тронула тонкие губы князя. – Впрочем, ты права. Я боюсь, что вас обоих придется повесить, если вы лжете. Хотя совершенно не могу себе представить, зачем вам могла бы понадобиться такая ложь. Все равно все скоро умрут… Покажи, – требовательно кивнул он Йовену.

– Что показать? – не понял молодой лекарь. – Высушенный гной? Я думаю, что нужно сделать новый, потому что тот, которым пользовались мы…

– Нет, – нетерпеливо прервал его правитель Брашена, – эту свою царапину на руке. И она пусть тоже покажет. Или вы скажете, что все зажило и следа не осталось?

Они показали.

– Да, – признал князь. – Выглядят одинаково.

Он налил в кубок вина и протянул его Йовену.

– Пей. И жене дай выпить.

– Благодарю, князь, за милость.

Йовен принял кубок. Вино было хорошее, явно привезенное из южных земель. Подобное Йовен пробовал лишь однажды, когда богатый брашенский купец в качестве подарка за излечение своей дочери от болотной лихорадки, кроме выплаченных денег, приказал доставить Ронве Умелому прямо домой трехведерный бочонок…

Лестия тоже поблагодарила князя и допила вино.

– Это значит, что я вам верю, – объяснил Дравен. – К тому же мне ничего другого и не остается. Что ж, лекарь Йовен, когда ты готов приступить?

– Прямо сейчас, – ответил Йовен Столеда. – Чем скорее мы начнем, тем лучше. Ржавая Смерть не ждет.

– Очень хорошо, – согласился князь. – Но сначала я соберу всех, кто пока еще здоров, и тебя должным образом представлю. А ты уж постарайся убедить людей в своей правоте. Будем надеяться, что тебе поверят. Потому что иначе останется только принуждать их силой, а мне бы не хотелось в этих обстоятельствах испытывать на верность остатки своей дружины.

Их взяли под утро, тепленькими, прямо в постелях.

Накануне Марта с Олей весело и, как им показалось, с пользой провели вечер в «Нагайке».

На них сразу обратили внимание – появление двух незнакомых эффектных девушек в таком месте, как это, не могло пройти незамеченным. Особенно с учетом того, что проститутки сюда не захаживали – хозяин «Нагайки» имел крутой нрав, терпеть не мог «жриц любви», считая их средоточием всех мыслимых и немыслимых грехов, а посему давно и надежно отвадил от посещений своего заведения. Постоянные клиенты «Нагайки» – Дозорные Реальностей – не были против. Они приходили сюда не за этим, а для серьезных загулов с морем водки и развратными девками существовали другие места.

Иное дело – познакомиться с красивыми приличными девушками, которые сами, без всякого приглашения, зашли на огонек. Мало ли – вдруг повезет и обычное знакомство перерастет в более тесные и приятные отношения?

В общем, не успел официант принести заказ, как за столик к Марте и Оле, предварительно испросив в самой изысканной и вежливой форме разрешения, подсели двое высоких крепких ребят, и в одном из них Марта немедленно узнала Степана. Того самого Дозорного, с которым они как-то провели бурную ночку четыре (или пять? Нет, кажется, все-таки четыре) года назад в Крыму. Второй представился Олегом и сразу положил глаз на Ольгу, против чего, кажется, напарница ничуть не возражала.

А вот Степа поначалу Марту не узнал, и она некоторое время с явным наслаждением забавлялась намеками различной степени откровенности, от которых бедный Дозорный едва не впал в полное и окончательное замешательство.

– Ну скажи, Оля, – пожалела наконец Степана Марта, подмигивая напарнице, – как после этого доверять мужской памяти и обещаниям? Правда, коньяка мы тогда в Крыму выпили преизрядно, но я не могу сказать, что сильно от мужчин отставала. Однако помню. И вообще обидно. Как можно было забыть меня?!