Дмитрий Тагунов - На пороге

Ложкин вновь взглянул на расчёты и вдруг улыбнулся.

– Блестяще, ассистент! Просто блестяще! Юрковский был прав, у тебя светлая голова! Пойдём-ка со мной, посмотрим, что ещё можно упростить… Андрей! Слышишь? Давай с нами!

Втроём они потратили на расчёт новой схемы примерно час. Иные бы возились месяцами, но знаний и навыков этих троих с лихвой хватало для быстрого решения любой проблемы. За этот час им удалось повысить в два с половиной раза мощность установки, при этом почти не увеличивая её массу.

– Блестяще! – повторял Ложкин. Его переполняло вдохновение, всё ему сегодня давалось легко. Он вывел из своего кибермозга голограмму опытного образца оружия и показал своим коллегам. – Вот, друзья, посмотрите! Так это будет выглядеть! А назову я наше детище – «Стэн».

– С нами посоветоваться не хочешь? – улыбнулся ему Юрковский.

– Не хочу, – упрямо заявил Ложкин. – Без меня вы бы этот орешек ещё год пытались раскусить. А теперь, господа хорошие, прошу оставить меня одного. И Ольгу тоже гоните. И до обеда не возвращайтесь, ясно? Всё!

Сергей покидал лабораторию со смешанным чувством обиды и обделённости. Ему тоже показалось несправедливым, что Ложкин сам решил дать название их общему проекту. Но в чём-то Ложкин всё-таки прав: без него нельзя было и мечтать о таких темпах работы. Он заставлял трудиться всех с утра и до вечера, и сам пахал за десятерых. Он постоянно подгонял своих коллег, и те работали с интересом, всех охватило общее воодушевление. И только сейчас, когда трое выдворенных из собственной же лаборатории учёных уселись в столовой на втором этаже главного здания института, все вдруг почувствовали безмерную усталость и желание просто посидеть несколько часов и отвлечься на что-нибудь, не касающееся работы.

Столовая была почти пуста. Только где-то в уголке спал, навалившись на стол, какой-то бледный мужчина, временами укладывая голову то на правое ухо, то на левое. Ольга прошлась к автоматам и заказала обильный завтрак на троих. Пока её не было, Сергей заговорил с Юрковским.

– Андрей Георгиевич, я считаю, что рано начинать сборку оружия. Данные исследований предварительные, нужны новые эксперименты. К чему такая спешка?

– Знаете, друг мой, за долгие годы знакомства с Ложкиным я понял одну важную вещь: Ложкин никогда не ошибается, когда речь касается науки. Сотрудничать с ним, значит присутствовать при работе ума запредельной силы. Это не значит, конечно, что он непогрешим. Но я ему верю. Если он думает, что пришло время сборки, то лучше ему не мешать. В конце концов, мы всегда можем разобрать образец, внести изменения и собрать заново, верно? – Старик откинулся на спинку стула и со скукой посмотрел в потолок. – Серж, вы когда-нибудь задумывались о предназначении разума?

Вопрос застал Сергея врасплох, и он промолчал, не зная, что сказать.

– А вот Ложкин считает, что разум – это высшая форма порядка. Это величина, в которой стремится выразиться жизнь. Разум, по его мнению, оправдывает любые действия, любые цели, если это способствует практической стороне дела. – Юрковский вздохнул и выпрямился, сложив руки на столе. – Но знаете, Серж, он забывает о том, что разум лишь орудие в руках человека. Разум должен быть полезен, иначе… Ну вот зачем человеку разум, если он не может и не знает, как его применить? А я считаю, что разум должен служить добру. Даже не так: разум – это и есть способность распознавать добро. Всё, что от злого – неразумно. – Старик улыбнулся, глянув на юношу. – Вижу, вы со мной не согласны. Это ваше право. Но задумайтесь об этом, когда вам будет столько же лет, сколько мне.

Завтракали в тишине. Сергей закончил первым, и, поднявшись из-за стола, попытался сообразить, что же ему делать дальше. Очень хотелось увидеть Юлю. За эти несколько дней они виделись только во время обеда в столовой, но так и не смогли толком пообщаться. Сейчас Юля где-то в лабораториях, и найти её представлялось задачей сложной, может даже невыполнимой.

Сергей направился в парк. Юля говорила, что у неё где-то здесь есть собственный уголок, но где он Сергей не знал. Поэтому он просто побрёл по каменистой дорожке, петляющей между кустарниками и деревьями. По небу неспешно плыли белые тучки, солнце стояло высоко. Временами возникал лёгкий ветерок, приносящий прохладу и яркие запахи цветов. Молодой учёный бесцельно бродил по лабиринту парка, погружённый в размышления. Он заметил скамейку и решил присесть. Над скамьёй распростёрлась тёмная пушистая крона какого-то дерева, и, оказавшись под ней, Сергея сразу стала затягивать дрёма.

В тени было хорошо. Мирно шелестели листья, лицо обдувал свежий ветерок. Сознание начало проваливаться сквозь зыбкую вязь сновидений. Сергей и не заметил, как быстро пролетело время и как тени, постепенно смещаясь, стали совсем короткими. Солнце замерло в зените, его лучи падали почти отвесно. Сергею представилось, что широкая крона дерева над ним – это огромный зонтик, защищающий от палящих лучей.

Он вдруг услышал птичью песню и поднял голову. На ветках сидели десятки птиц и смотрели вниз, на Сергея.

Они молчали.

Юноша не сразу это понял. Песня звучала в мыслях птиц, но они молчали. В их крошечных сознаниях было тесно, человеческому разуму было в них не просторно. Сергей видел мысли этих маленьких созданий и чувствовал их странный страх, их неуверенность и их надежду. Да, они смотрели на человека с непонятной надеждой, одновременно примиряясь с собственной обречённостью.

Они чего-то ждут. Они чего-то боятся. Они что-то знают. Сергей вскочил, взволнованно оглядываясь. Почему, почему они не поют своих песен?.. Юноша вздрогнул. Он вдруг почувствовал рядом с собой некий чужой разум, нечто необычайное и неведомое. Существо смотрело на Сергея из ниоткуда. Юноша коснулся сознания этого существа, но то ни о чём не думало. Оно лишь смотрело и… насмешливо ухмылялось.

Сергей поспешил обратно к институту. Ему показалось, что за спиной кто-то рассмеялся, но он не был в этом уверен. Чужой взгляд пропал, растворился, и в главное здание юноша входил успокоившимся. Странная тревога исчезла подобно мимолётному мороку.

В столовой уже не было Ольги, зато Юрковский переместился в уголок, где играл с бледным мужчиной в шахматы. Сергей подсел к ним и стал наблюдать за игрой. Обдумывая ситуацию на доске и вглядываясь в сознания игроков, он не мог сказать, на чьей стороне окажется успех.

– Скоро пойдём в лабораторию, – сказал юноше Юрковский. Сергей кивнул. Уже минут через пять стало понятно, что старик проиграет партию, и, приближая неизбежное, он сдался сам. – Спасибо за игру, – поблагодарил он бледного мужчину и поспешил на третий этаж к горизонтальным лифтам. Сергей не отставал. Сюда же через минуту подошла и Ольга, и они все вместе отправились в лабораторию.