Сергей Казакевич - Барон ВВВ. Небылицы, поведанные одним достойным человеком

Неожиданно на плечо музыканта легла чья-то рука, заставив обернуться.

– Вовчик! – привстал он. – Сто лет! Ты откуда?

Они ударили по рукам.

– Из Москвы. В отпуске.

– Вот это да! Сто лет!

Мужчина с горбинкой на носу и живыми чёрными глазами улыбался не знающему, что сказать, старому приятелю.

– А ты играть-то не разучился? Может, сбацаешь с нами что-нибудь?

– Так вот сто лет. Вспомнят ли руки?

– Попробуй. Сейчас ребята выйдут, потренькай пока на гитаре. Давай, не робей.

Вовчик взял гитару и сам удивился, насколько легко удаётся ладить с инструментом. Игорь, довольно покачивая головой, вставлял иногда россыпи нот с клавиш.

Появились музыканты, недоумённо поглядывая на незнакомца с гитарой. А тот уже и не думал останавливаться.

Игорь жестом подозвал приятелей и что-то недолго им объяснял. Барабанщик сел за установку, басист начал подыгрывать Вовчику, нехитрый набор аккордов своевременно расцвечивал сидящий за синтезатором Игорь.

– Уловил? – спросил Вовчик вставшего рядом прислушивающегося гитариста.

– Припев ещё раз, – попросил парень.

Вовчик сыграл снова. Отдавая гитару хозяину, добавил:

– Здесь немного необычное построение текста. Три куплета подряд, затем два припева.

Парень кивнул.

Музыкальное сопровождение, не прерываясь, вышло на начало песни. Вовчик уже стоял у микрофона, готовый открыть рот.

Степаныч прислонился к ограде. Неожиданно он поймал себя на мысли, что получает удовольствие от песни, от голоса Вовчика, поскольку всегда пребывал в твёрдой уверенности, что тому медведь на ухо наступил.

А под сводами величественных деревьев парка неслось:

Нежно, местами с надрывом, прозвучал припев:

Слово «мужчину» Вовчик лихо разбил надвое, прорычав второй слог, чем вызвал шквал аплодисментов и свист повеселевшей публики. Последней стало заметно больше. Люди начали подтягиваться к эстраде.

Зрители хлопали, не дожидаясь последних аккордов. Крики «ещё!» и «давай!» перекрывали звучание инструментов.

У Вовчика закружилась голова. Он пошатнулся. «От успеха, – подумал. – А Степаныч был прав, после трёхсот появилась лёгкость». Он снова почувствовал себя тем двадцатилетним пареньком, играющим в вокально-инструментальном ансамбле на заводской вечеринке.

– Ну, что, старик? – крикнул в ухо подошедший Игорь. – Народу нравится. Давай ещё чего-нибудь вспомним.

– А новое, – возразил Вовчик, – я объясню быстренько.

Он сбегал к барабанщику, подсказал аккорды гитаристу, чтобы тот легче подстроился в процессе исполнения песни, басисту просто махнул рукой. Что-то бросив на ходу Игорю, снова подошёл к микрофону.

– Мужчина, – обратился он к одному из зрителей, судя по внешности, кавказцу, – будьте добры, одолжите Ваш аэродром на три минуты.

Послышался смех. Кавказец, несмотря на жару, был в кепи.

– Да, дорогой, хоть на тридцать три!

Обрадовавшийся южанин пробрался к сцене, протянул Вовчику головной убор и, повернувшись к толпе, крикнул:

– Гиви не жалко аэродрома для артиста.

– Спасибо, Гиви! – усилитель разнёс голос Вовчика по окрестностям. Он выдержал небольшую паузу, затем крикнул в микрофон: – Моника-а-а! В кавказском стиле!

И, нахлобучив кепку на свою небольшую голову, выразительно играя бровью, стал заводить толпу, придавая голосу южный акцент и активно работая руками.

Если первые две строки прозвучали под аккомпанемент барабанщика, который бил ладонями по небольшим барабанам, не пользуясь палочками, то следом подключились все музыканты. Специфичные жесты певца, бородка, усы и кепи увели зрителей на склоны гор, к отарам овец, к стоящему одиноко пастуху в бурке.

Надо знать людей с южным темпераментом! Гиви и ещё несколько кавказских ребят уговорили толпу расступиться перед сценой, начав отплясывать в образовавшемся круге национальный танец.

К этому моменту вокруг Гиви танцевали не только южане.

Поскольку Вовчик снизил накал и начал почти шептать, драматически закатывая глаза, музыканты застыли, пытаясь догадаться, что от них требуется. «Певец» прикрыл ладонями причинное место и посмотрел вниз, изобразив гримасу боли. И медленно, слабеющим голосом, продолжил:

Наступила тишина. Вовчик кивнул барабанщику. И тот понял, что надо делать! Начав тихо, и ударяя с каждым разом всё громче и громче, он вывел Вовчика на победное продолжение, от которого толпа завизжала. Вовчик вскинул вверх руки. Музыка вновь загремела.

Он снова сделал жест музыкантам. В тишине стал слышен нервный смех довольных, отдувающихся после танца людей. Все остановились, обмениваясь впечатлениями. И вдруг – о, нет! – в центре танцевавшей до этого толпы он увидел долговязого человека, неуклюже выкидывающего в танце худые длинные ноги. Степаныч! Это был Степаныч! Сумка за его спиной подпрыгивала, мешая деду, но он не обращал на это внимания.

Вовчик махнул рукой, и загремело продолжение.

И уже было не остановиться. Вовчик пел и пел. Из-под кепи по лицу текли ручьи. В глазах потемнело. Он сделал несколько шагов вперёд, уронив стойку с микрофоном, и рухнул со сцены вниз, сопровождаемый грохотом из динамиков…

Первыми он увидел склонившихся над ним Гиви, Степаныча и… полицейского.