Станислав Лем - Операция Вечность (сборник)

Вглубь вела лесенка, ступеньки которой покрывал шершавый материал, напоминавший резину. Я закрепил рефлектор, повернулся и, стараясь не задеть баллонами обрез люка, начал спускаться.

Лесенка привела на узкую галерейку, окруженную невысокими перилами — что-то вроде полки, висящей в пустоте. Свет рефлектора не доходил до ее противоположного конца. Сама галерейка, выложенная толстым слоем эластичного материала, напоминала помост вдоль стен машинного отделения на древних кораблях. Однако там, где полагалось быть двигателю, "не было ничего.

Только оторвавшись от лесенки и перегнувшись через поручни, я увидел, что все вокруг заполняют бесчисленные многоэтажные сооружения. Так мог чувствовать себя герой сказки, перенесенный внутрь турбогенератора.

Круг света скользил по толстым трубопроводам, конусообразным сталактитам, впадающим несколькими этажами ниже в полушаровые вздутия рабочих секций, выхватывал узлы коллекторов, похожие на гигантские мотки шерсти. Между ними раскинулись свободно висящие в пространстве миниатюрные модели звездных систем. Они оживали на мгновение, вспыхивали, попадая в луч света, приближались, вырастали в размерах. Их мнимое движение продолжалось так долго, что глаз успевал охватить весь очередной комплекс. Казалось, под ударом света паутинообразные сооружения, спирали и клубки неожиданно замирали, прекращали свою деятельность, чтобы возобновить ее с наступлением темноты. Застывали, как застывают некоторые насекомые под взглядом человека.

Я направил рефлектор в конец галерейки и, уставившись в постоянно отступавшую точку, в которой увязал свет, двинулся вперед. Подошвы отскакивали от покрытия, как на батуте. Я подтянул ремни баллонов и пошел быстрее. Еще несколько секунд — и мрак впереди поредел. Дверь. Я не останавливаясь подошел так близко к стальной плите, что еще шаг — и навалился бы на нее всем телом. Коснулся пальцами замка и неожиданно ударился о дверь. Только через несколько секунд до меня дошло, что замок не сработал.

Медленно выпрямившись, я потянулся к ручке. На этот раз внимательно ощупал ее, прежде чем сжать на ней пальцы. Обычный магнитный замок, какие встречаются на всех внеземных объектах. Он должен мгновенно открываться, среагировав на тепло, просачивающееся сквозь перчатку.

Я снова нажал. Старательно, будто показывая гостю с другого края галактики, как это надо делать. Впустую. Ручка мягко повернулась, но дверь не дрогнула. Я опять почувствовал на висках и шее теплую влагу. Попытался еще раз. Не отводя руки, толкнул дверь. Сильнее. Потом навалился на нее со всей силой, на какую способен человек в отсутствие гравитации. А я считал себя не самым слабым из людей. Неожиданно для самого себя крикнул.

Это отрезвило меня.

Замок в порядке. Дверь тоже. Просто я не из тех, кого здесь привечают.

Я отступил и нащупал ручку пистолета. За дверью, в небольшом шаровом помещении, обстановку и оборудование которого я знал как свои пять пальцев, детальнейшим образом изучив на специальном тренажере, священнодействует «шеф», как его называли на Бруно. Центр управления мозгом. Тут сосредоточиваются все идущие извне импульсы, и сюда же они возвращаются после предварительной селекции. Тогда «шеф» выдает задание отдельным секциям, приводит в действие такое количество групп, которое необходимо для решения поставленной задачи. Здесь программируется необходимое расширение емкости пантомата, отсюда идут приказы в секции. В помигивающем тысячами огоньков параллелепипеде посреди зала сосредоточены знания, которыми не в состоянии овладеть ни один человек. Единственное место во всем гигантском объеме, заполненном чистейшей сгущенной тьмой, где блеск датчиков и экранов мог вернуть человеку ощущение того, что этот висящий в пространстве колосс создан им для него. При условии… что человека туда пустят.

Пистолет применять нельзя. Самый короткий лучик прожжет замок, но не остановится на этом. А «шеф» пантомата, мозг мозга, хорошо защищен. Слишком хорошо, чтобы стоило рисковать.

Конечно, в одиночку мне не справиться. Но в грузовых отсеках корабля лежат такие привычные на Земле «существа», что их присутствия там просто не замечают.

Я нащупал плоскую коробочку на левой руке и послал сигнал вызова. Теперь оставалось только ждать.

Тишина. Звук упавшей в глубине сооружения капли воды я воспринял бы как избавление. Но вода была здесь столь же немыслима, как и воздух. Да и падение… Мое дыхание, казалось, заполняло все пространство гиганта, внутри которого я был подобен мухе, затерявшейся в пещере. Постепенно в темноте стали нарастать какие-то шепотки. Вначале я не обращал на них внимания. Потом мне почудилось, будто различаю чей-то голос. Я невольно начал прислушиваться. И совершил ошибку.

Приглушенный смех. Ему ответил кто-то второй. Присоединились другие.

Это пространство знает обо мне. Знает каждый камень на пути, который привел меня сюда. Оно располагает данными о первых лучах света в самом отдаленном прошлом людей, населяющих Землю. И о том, что ожидает их завтра, если не вмешаются звездные соседи Солнца. Оно знает все без исключения факторы, которые формировали мои взгляды на время и жизнь. Закодированные, они ожидают в его блоках памяти лишь краткого, как вспышка света, импульса, чтобы заговорить. Оно может в тысячную долю секунды перечислить этапы совершенствования орудий, которые создавал человек, совершенствуя собственное сознание. Оно знает все о нашем настоящем и о каждом акте в трагедии его созревания. Скажем, почти все. И лишь об одном оно не знает. Но именно это сейчас не имеет значения.

Здесь, рядом, в окруженных вечным мраком искусственных волокнах, в миллиардах световодов и криогенных кабелей, в бесконечных рядах блоков памяти и рабочих секций содержится все коллективное знание человечества. Точнее — сумма знаний всех людей. Это ошеломляет, если немного подумать. Да. Ошеломляет.

Что можно сказать о человеке, руководствуясь абсолютным знанием, которое он сам вложил в идеальную машину, подражающую процессам мышления? Черт с ним, с человеком! Что это пространство думает обо мне?

История. Все минувшее, что я ношу в себе — хочу я того или нет, — это набор чувствительнейших запалов, реагирующих на неизвестные мне коды. Если рассматривать историю с позиций объективного знания, не доступного людям, но хранящегося в таких, как этот, могучих гигантах, то она представляет собой не что иное, как процесс изъятия зла. Непрекращающуюся ампутацию больных тканей, ряд жестоких процедур принуждения, совершаемых на живых организмах ради поддержания тлеющей в них искорки совершенствования. Если какойто фактор развития и следует считать наиболее важным, то им, несомненно, надо признать время. И не время вообще, а тот невероятно краткий миг, который отделяет рождение человека от его смерти. Так было всегда, в любую эпоху, в любом столетии. До сего дня. Отныне должно стать иначе.