Станислав Лем - Операция Вечность (сборник)

— Я Норт. Берт Норт, — представился мужчина, — а это моя жена Эльси.

Женщина улыбнулась, и Корн увидел ее крупные белые зубы и темные, серьезные, неулыбающиеся глаза. Мужчина подал ему руку и внимательно взглянул на него снизу ясными, почти лишенными радужной оболочки глазами.

— А ты — Корн, наш новый манипулянт.

— Манипулянт?

— Ну да. Принимаешь лабораторию незабвенного Тертона, разве не так?

— Не знаю… — ответил Корн, немного помолчав.

Норт с интересом рассматривал его.

— Что значит, не знаю? — спросил он наконец. — Такие вещи положено знать.

— Кома должна была все объяснить мне уже здесь, на месте.

— Кома? Это еще кто?

Корн заметил, что разговор явно нервировал Норта.

— Вероятно, какой-нибудь очередной персонификат Опекуна, — заметила Эльси. — Сейчас все больше людей получают в свое распоряжение собственные персонификаты.

— Радуйся, что у меня его нет.

— Ты прекрасно знаешь, что мне это безразлично, — спокойно сказала Эльси. — Мне уже давно все безразлично.

— Ну, хорошо, хорошо, — махнул рукой Норт. — Небольшое семейное препирательство, — пояснил он, глядя на Корна. — А то, что ты сказал, вполне возможно. У нас несколько часов нет связи с Опекуном. Где-то разрыв цепи.

— Значит, Комы нет… — проговорил Корн. "Не понимаю, о чем они, — подумал он при этом, — но ведь не могу же я приступить к работе, ничего не зная о ней".

— Я же говорю, разрыв цепи. Ты не единственный, — Норт усмехнулся, — кто это глубоко переживает.

— Едемте же наконец, — поторопила Эльси. — Корн наверняка не привык к таким температурам и мечтает о ванне.

Они сели в вездеход. Вел Норт. Дорога была прямая и ровная — бетонные плиты, уложенные прямо на песок. Вскоре въехали в тень, отбрасываемую острой вершиной какой-то горы. Солнце спряталось, и Корн видел только красное небо, более красное, чем в его времена. Опустились сумерки, такие же, какие он оставил позади, в тысячах километров к северо-востоку, в институте, в котором он. Корн, перестал «ожидать». Сквозь низкое, еле слышное гудение двигателя, не такого, какими были двигатели его времени, пробивался стрекот цикад, он чувствовал на лице дуновение ветерка и улавливал в нем запах шалфея.

— Тертон любил здешние края, — сказала Эльси. — Может, и ты полюбишь.

— Тертон любил свою работу, — поправил Норт. — Он был лучшим из всех известных мне манипулянтов.

— Тертон — это тот, что умер?

— Твой предшественник, — пояснил Норт. — У него случилась авария в старой лаборатории… Видимо, защита была недостаточной.

— Я принимаю его лабораторию?

— Да. До сих пор она была опечатана. Полгода не могли найти замену. Только ты…

— Я в этом не разбираюсь. Вы, конечно, не в курсе, но, кажется, совершена ошибка. Я не манипулянт.

— Не шути. Тебя прислали по специальному решению Опекуна, а он не ошибается.

Корн не ответил. Сумерки сгущались, пустыня понемногу теряла краски. Норт включил дальние огни. Через стекло была видна светлая полоса бетона и песок по обочинам.

— Взгляни на огни справа. Это институт, — сказала Эльси.

Норт резко затормозил. Корн схватился за спинку переднего сиденья.

— Что случилось? — встревожилась Эльси.

— Кажется, еще один из четвертого павильона, — ответил Норт, открывая дверцу.

Корн тоже выскочил из машины и увидел посреди дороги темный предмет. Это было какое-то животное. Корн подошел ближе. В свете фар животное напоминало кошку средней величины, только вместо шерсти у нее были иглы в несколько сантиметров длиной, которые отражали свет.

— Надо его взять, — сказала Эльси.

— Не стоит. Не выживет, — Норт тронул ногой иглы, которые отозвались характерным металлическим звоном. — Днем у них еще есть какие-то шансы, но сейчас, кога температура упала… — он еще пошевелил животное, и Корн увидел, что у того дрогнули лапы.

— Что это? — спросил он.

— СМ-3. Другого названия нет. Генетически далекий потомок кошки.

— А иглы?

— Для излучения избытка тепла. В общем, не очень удачная биоконструкция. Практически бесполезная, не выдерживает ночных температур пустыни. У нас было еще несколько экземпляров для продолжения опытов, но я слышал, сегодня утром по чьему-то недосмотру они сбежали из клеток. Последнее, что им остается после всех экспериментов. Они жаждут свободы и… погибают. — Норт столкнул животное на обочину. — Здешним стервятникам будет неприятный сюрприз. Они не привыкли к подобным шедеврам эволюции.

Машина двинулась. Когда они проезжали мимо, животное еще раз блеснуло в свете фар.

— Я помню проект уничтожения малых грызунов пустыни.

— Вот именно, — отозвался Норт. — Но… откуда ты это знаешь?

"Действительно, откуда?" — подумал Корн, напрасно пытаясь отыскать в памяти соответствующую информацию.

— Вероятно, кто-нибудь рассказывал там, на севере, — сказала Эльси. — Вы ведь ни о чем другом не говорите, только о своих экспериментах.

— Маловероятно. Эксперимент носит ограниченный характер, о нем даже у нас не все знают.

— Не помню. В самом деле, не помню, — сказал Корн, чувствуя неловкость от сознания, что ему не верят.

— Любопытно, — заметил Норт и больше к этой теме не возвращался.

Они остановились перед зданием, напоминавшим бетонированные бункеры, в которых Корну довелось как-то побывать еще с отцом. Тот говорил, что бункеры остались со времен войны. Война кончилась задолго до рождения отца, но Корн знал о ней много — часто говорил с отцом, когда еще был мальчиком, а в таком возрасте запоминают все, о чем говорят отцы. Он помнил, что после войны началась атомная эра, а сама война была беспощадна и жестока, как эволюция, и так же, как в процессе эволюции, в ней решался основной вопрос: жизни и развития. Больше никогда он бункеров не видел, потому что в его времена дома строили вверх, а не вкапывали в землю. В толстых, слегка наклонных стенах были пробиты широкие окна, в них горел свет.

— Я буду здесь жить? — спросил Корн.

— По крайней мере, пока. Займешь комнату Тертона. В глубине расположены лаборатории. Это очень старое здание, и не только снаружи. Наверху размещаются жилые комнаты в стиле прошлого века, не очень удобные. Видишь ли, — Норт замялся, — в определенном смысле Тертон был человеком со странностями. Хотел жить только здесь и здесь же хранил свой архив.

— Но ведь…

— Скажи ему прямо, Берт, — прервала Эльси.

— Хорошо. Тертон просил, чтобы именно его преемник сам перенес архив и записи. Он, знаешь, иногда пользовался ручкой. Оригинал.

— Что значит, просил?

— Он неоднократно упоминал об этом в разговорах. Признаться, я не вижу здесь смысла, так что, если хочешь, я поселю тебя в гостинице, а завтра прикажу перенести архив в обычный павильон.