Анатолий Агарков - Люди Падающей Воды

Приемник Хранителя покачал головой:

– Смотри, какие у неё большие зубы.

– Да, если бы не острога, то потрошила она меня. Садись – сейчас будем печь.

Харка присел:

– Я иду к Многорукому Ламу.

– Кусок зажуёшь и ему отнесёшь – скажешь, Бель поклонился.

И мальчишкам:

– Эй, а ну хватит скоблить – тащите её сюда.

Мальчики волоком по траве, ухватив за жабры, подтащили рыбину к костру.

Бель достал из кожаных ножен медный нож, сверкнувший багряным отливом на солнце. Похвастал:

– Подарок Суконжи.

И принялся резать щуку на части. Сам говорил:

– Смотрю, гребень торчит из воды, а там мелководье – шкуры дубятся. Схватил за край – она тянет свой. Вот наглая попалась! Кричу пацанам: острогу тащите! А потом как жахну за головой – весь наконечник до самого древка. Но перед смертью ещё побрыкалась – два раза сбивала меня хвостом. Вот чудище досталось! Шкуры мои хотела украсть – наверное, за добычу приняла.

Под углями прогоревшего костра обнаружился плоский камень – с шипением на него ложились белые от жира щучьи куски.

Бель:

– Сейчас будут готовы.

Поев, дубильщик поманил Харку к реке:

– Пойдём, покажу.

У берега на мелководье, притопленные камнями к песчаному дну, лежали две оленьи шкуры. Мелкие рыбы и рачки сновали по ним, объедая мездру.

– И весь секрет? – удивился Харка.

Бель подмигнул:

– А ты как думал! От таких скребков будут они мягче тины.

Мальчишки, объевшиеся жареной рыбой, спали в траве, выставив солнцу и мухам вздувшиеся животы.

– Идём в землянку, – Бель предложил. – Там прохладней.

Харка:

– Нет, я в овраг к Многорукому Ламу.

Бель:

– Тогда прихвати ещё кусок для Суконжи – скажи, подарок от меня.

– Может, вместе сходим?

Дубильщик покачал головой:

– Нельзя. Помощники мои уснули – кому-то надо шкуры стеречь.

И, зевнув, нырнул в землянку.

За дубовой рощей, где Харка вспугнул семью кабанов с полосатыми поросятами, глубокий овраг, как шрам на щеке, развалил косогор. Ручей по дну стремился к реке. Пологий склон был изрыт углублениями. Одновременно в двух кострах кривоносый, смуглый, будто подкопченный, плавильщик Суконжи поддерживал жизнь. Ростом он был невелик, но крепко сбит, на Харкин вопрос ответил:

– Тот, что дымит без огня, готовит пищу для другого костра, который жарко горит без дыма.

Обложенные дерном дрова чадили. В другом месте из камней обмазанных глиной был сложен очаг, в котором без дыма сиреневым пламенем горели чёрные угли. Суконжи на корточках сидел перед ним и шкуркой, натянутой на рогатульку, как опахалом, загонял внутрь воздух.

– А где твоя рысь? – осмотрелся Харка.

– С Гзамом в лес подались. Ну, и подручный у меня! Нет чтоб угли в лесу нажигать, он дрова сюда таскает. За рыбу спасибо. А ты бы пошёл ко мне, Харка, в помощники?

– Давай помогу.

В очаге под огнём стоял глиняный сосуд, закрытый глиняной крышкой.

– Думаешь, уха? – усмехнулся плавильщик. – Ага, уха из золотого петуха. Сейчас будем есть.

Он подтащил большой глиняный круг, на котором узенькая канавка будто змея свернулась спиралью.

– Ну, Харка, помогай.

Суконжи столкнул крышку с сосуда, под его выпирающие бока сунул медную рогатину, насаженную на древко.

– Держи, но не торопись поднимать – одному не поднять.

Такую же рогатину подсунул под сосуд с другой стороны очага.

– Ну, разом взяли, подняли, понесли…. Теперь медленно наклоняем.

Из-под серой накипи струя сверкающего металла хлынула в спираль на глиняной плите и вскоре всю её заполнила.

– Немножко ещё осталось, не рассчитал, – посетовал Суконжи. – Ну, ничего, не пропадёт, пригодится на следующий раз. А, впрочем…. Харка, у тебя ненаглядная есть? Сейчас мы кое-чего для неё сварганим.

Плавильщик приготовил плиту с канавкой маленького кольца.

– Ну, Харка, ещё раз поднимем, наклоним и самую малость плеснём.

Присел Суконжи, любуясь на свою работу.

– Золото – красивейший из металлов, все женщины без ума от него. А вот из этой сверкающей змейки получится несколько нашейных украшений.

Потом сказал, обращаясь к Харке:

– А это кольцо – будет подарком для твоей любимой. В него бы камень самоцветный вставить – девушка этой же ночью твоею станет.

Однажды, в реке купаясь, Харка нашёл зелёный кристалл, полный загадочного блеска.

– Это изумруд, – сказал Хранитель. – Тебе он не нужен – оставь его Бурунше, или девушке подари любимой.

Самоцвет Харка спрятал – Божеству пожалел, а Эоле отдать постеснялся.

– Я сейчас, – приемник Хранителя с места сорвался и быстрее ветра из оврага помчался.

Вернулся, когда Суконжи с толстым и неповоротливым Гзамом заливали водой тлеющий костёр.

– Теперь разгреби и расколи на небольшие куски, – поучал плавильщик помощника, – ну, ты знаешь как – я показывал.

Харка присел на корточки, дожидаясь, когда Суконжи обратит на него внимание. Крупная рысь, подкравшись, прыгнула ему на спину. Приемник Хранителя, упал навзничь, кувыркнулся, освободившись от зверя, и вооружившись медной рогатиной погнался за ним. Рысь в три лёгких прыжка выскочила из оврага, и вот уже её треугольная голова показалась на фоне голубого неба – зелёные, перевёрнутые глаза с азартом следили за юным охотником. Харка погрозил ей рогатиной. Потом присел на корточки у плавильни и, изогнувшись, провёл ладонью по лопаткам.

– Что за дикая тварь! – ворчал приемник, слизывая с пальцев кровь. – Лишь бы царапаться.

Рысь уже у него за спиной и шершавым языком облизывала кровоточащие следы своих когтей. Харка прикрыл глаза, млея от удовольствия.

– Слышь, Суконжи, стану Хранителем прикажу тебе её убить.

Летом, когда полно еды, мальчишки, охотники, женщины тащат в пещеру всё, что поймают – зайчат, лисят, волчат, медвежат…. Маленькие, они легко привыкают, но не все выживают зимой – только те, кто сбегает на волю, ибо в пещере их ждёт огонь и желудки хозяев. Прирученного и подросшего рысёнка перед наступлением холодов Суконжи унёс в лес, а он весной вернулся. Вот уже несколько лет дружат они – плавильщик и, ставшая уже матёрой пятнистая кошка, зимующая в лесу. К Харке рысь тоже привязалась, но дружба их больше на соперничество походила – ещё с тех времён, когда маленькому котёнку он щекотал живот, доводя его до злобного шипения.

– Слышь, Суконжи, стану Хранителем прикажу тебе её убить.

– Она перестанет на тебя бросаться, если ты перестанешь обзываться.

– А как к ней обращаться – Глая?

– Глаей звали мою жену, – омрачился плавильщик.

– Скажи, Суконжи, а у тебя сыновья были? – задал Харка давно мучивший его вопрос.

Плавильщик покосился на туповатого Гзама и, усмехнувшись, кивнул головой на рысь: