Саке Комацу - Продается Япония (сборник)

— И все-таки есть в этом что-то неладное, вот как хочешь.

— А ты не обозналась?

— Уж очень он приметно разговаривает. У него при разговоре все лицо ходуном ходит…

— Как, ты с ним даже разговаривала?

— Всего один раз… Он поздоровался со мной, завел разговор о страховании, а потом попрощался… Вообще этот разговор насчет страхования тоже был какой-то странный. Такой странный, что я запомнила… Будто бы его компания решила учредить страховку на случаи помешательства, и вот он производит опрос населения, как эту страховку лучше назвать. Предлагаются будто бы два названия: страхование сумасшествия и страхование здравомыслия. Вот вам, говорит, какое из этих двух названий больше нравится?

— Действительно странно… даже если это не он, есть между ними что-то общее, это несомненно.

— Какой голос был у его жены по телефону? У тебя не создалось впечатление, что говорят откуда-то неподалеку? Помех было немного?..

— Ну, знаешь, этого я уже не помню… Погоди-ка, раз уж на то пошло… Из его визитной карточки вырезан адрес… Если, как ты говоришь, он живет этажом или двумя выше, тогда все понятно!

— Правильно, так оно и есть! — с жаром подхватила жена. Ему не хотелось, чтобы мы сразу узнали, где обретается его супруга, вот он и решил проделать эту маленькую операцию.

— Но если это так, значит, его жена тоже с самого начала во всем замешана. Они заранее сговорились, что он будет торчать у меня не менее тридцати минут, иначе быть не может.

— Поэтому ждать дальше напрасно. И поскольку все теперь понятно, надо немедленно известить полицию.

— Нет, погоди. Для того чтобы двое вступили в заговор, они должны быть либо оба сумасшедшие, либо оба в здравом уме. Невозможно представить себе, чтобы муж и жена свихнулись на одной и той же бредовой идее, поэтому нам остается считать их нормальными. Если без всякой причины вполне нормальных людей отдать в руки полиции…

— Причина есть. И очень важная. Он вломился насильно, без приглашения. Это незаконное вторжение в чужое жилище!

— Ну что ты! Конечно, мы его не приглашали, но ведь и не отказывали ему…

— Потому, что нам наврали, будто он буйный!

— И свидетелей у нас нет… Он будет все отрицать, только и всего.

— Что же, так дальше и терпеть?

— Раз мы решили, что он — в здравом уме, достаточно дать ему ясно понять, что чем скорее он отсюда уберется, тем лучше…

— В здравом уме! Так уж непременно в здравом уме! Он просто хитроумный мерзавец и больше ничего… Марсианские участки, страхование сумасшедших… Этот наглый торгаш прекрасно понимает, что взашей его отсюда не вытолкнут, и собирается спокойненько ждать, пока мы не уступим!

— Ну-ну, не надо так горячиться. Суетливым нищим мало подают… — Эти слова моего гостя вырвались у меня непроизвольно, и я мгновенно ощутил острое чувство униженности. — Я тебя прекрасно понимаю и понимаю твое настроение… Нет, это очень похоже на правду, все это вполне возможно… Но у нас ведь только косвенные доказательства и нет ни одного решающего, достаточно убедительного…

— Нужно, чтоб он почувствовал… — Она подавила раздражение и заговорила почти просительно: — Ведь если ты ему скажешь, никакого толку не будет. Твоя манера говорить так или иначе выдаст твою неуверенность. Он и не подумает сдвинуться с места, и все равно волей-неволей придется обращаться в полицию.

— Ты ничего не знаешь. Ты не говорила с ним один на один и потому еще можешь питать какие-то иллюзии. Ты бы хоть посмотрела, как он работает языком и как работает ножом!

В тот же момент, как бы в ответ на мои слова, из кабинета донеслось тупое “бряк”, словно что-то грузно рухнуло на пол. Впрочем, слово “рухнуло” было подсказано мне расцвеченным надеждой воображением: когда человек падает в обморок, звук получается более глухой. Скорее, подумалось мне, с высоты человеческого роста упала сама собой кипа толстых томов. Но поскольку мой гость не свалился, а все же что-то произошло, я ощутил замешательство. Лицо жены окаменело.

— Решающее доказательство будет, — проговорила она. — Я сейчас обойду верхние этажи и все узнаю.

— В этом нет необходимости. А вот удостовериться, тот ли это самый человек, пожалуй, стоит. Имя его нам известно Танака Итиро, остается только поглядеть внизу таблички на почтовых ящиках.

— Ничего не выйдет. Жильцы с третьего и четвертого этажей табличек почему-то не выставили. Да ты не беспокойся, там всего, кажется, две квартиры, так что я быстро…

— Понимаешь, кто его знает, что это за женщина… Если она — его сообщница, то такая, наверное, наглая тварь…

Из кабинета вновь послышался странный звук — на сей раз долгий, но прерывистый, словно волочили по полу мой ящик с картотекой или стенные часы. Поскольку истолковать этот звук было трудно, он казался особенно зловещим и угрожающим.

— Да, это надо прекратить. Рисковать нам совершенно незачем.

— Рисковать?

— Раз уж у него хватило бесстыдства, чтобы решиться на это… Он не представлял, какая его ожидает ловушка… и тогда, например… — Я нес околесицу, сам не зная толком, что хочу сказать, прислушиваясь к новой мысли, всплывающей у меня в сознании. — Конечно, такая штука… это уж вряд ли, я думаю, но…

— Что — вряд ли?

— Я хочу сказать… Предположим, например, этот тип явился сюда для того, чтобы установить некое алиби… По телефону говорила не сама его жена, а ее голос, записанный на пленку… Магнитофон включается часовым механизмом… Понимаешь? Он убил свою жену и, чтобы установить алиби…

— Как же здесь может получиться алиби?

— Очень просто. Раз она была жива и звонила по телефону, когда он уже сидел у нас в прихожей.

— Да нет, я не об этом. Как магнитофон с часовым механизмом может крутить номерной диск телефона?

— И то верно, — произнес я немного разочарованно. Действительно, чтобы позвонить по телефону, кто-то должен набрать номер…

— Вот есть у тебя один недостаток — очень уж ты мнителен. А на самом деле бояться и ломать голову нечего, все обстоит очень просто. Например, только эта женщина собралась выходить, как у нее схватило живот, или ее ударило током от стиральной машины, или она поскользнулась на цементном полу у себя в прихожей…

Возможно, я мнителен. А может быть, это у нее не хватает воображения. Во всяком случае мне очень хотелось поспорить с нею, но было не время для семейных разногласий. Как раз в эту минуту шум, доносившийся из кабинета, был заглушен звуками падения. По всем признакам демонстрация мощи душевнобольного была в самом разгаре.

— Он там, видимо, рвет и мечет.

— Под зеркалом лежит гаечный ключ. Сунь в карман.

— А ты тоже будь осторожна, не зарывайся слишком…

Жена кивнула мне, оправила воротничок и крадучись пошла по коридору. Подождав, пока входная дверь закрылась за ней, я направился было в гостиную за гаечным ключом, но тут грохот внезапно прекратился и наступила мертвая тишина. Я моментально помчался в кабинет. Меня подгоняло нетерпение, как будто если я сейчас, сию секунду не захвачу его на месте, то навеки упущу случай сорвать маску с этого оборотня…