Норберт Винер - Пиршество демонов (сборник)

— Я знаю, что вы делаете ошибку, — сказала она. — Пусть это будет кто-нибудь другой. Мы оставим записку. Только кому?

— Юселу, — весело улыбнулся Флеминг.

— Хорошо, — согласилась она. — И он включит вводное устройство, ни о чем не подозревая.

Андре написала несколько слов на первом листке блокнота у кресла оператора и крупными печатными буквами вывела имя Юсела.

— А теперь, — сказала она, — увезите меня отсюда.

В автомобиле Андре прижалась к его плечу. Флеминг уверенно вел машину по дороге, столь для него памятной. Потом свернул прямо к горам, чтобы не разбудить спящих жителей деревни Лемки.

Рука об руку они поднялись по козьей тропе к развалинам древнего храма. Когда они добрались до широкой лестницы, которая вела к обрушившемуся портику, Флеминг молча остановился.

— Зачем мы сюда пришли? — прошептала Андре.

— Дышать! — ответил он и, откинув голову, глубоко вздохнул всей грудью.

Андре тоже посмотрела вверх — на небосвод, совсем темный над гребнем горы, куда почти не достигал лунный свет. Там блестела Полярная звезда. А неподалеку мерцала еще одна звезда.

— Это Бета Кассиопеи, — сказал Флеминг, не сомневаясь, что она глядит туда же, что и он. — Еще ее называют Красавицей в кресле. Видишь, как она сидит?

— Нет, — засмеялась Андре, продолжая смотреть на небо. — Но теперь я знаю, зачем вы привезли меня сюда. Вон то светлое пятно между Полярной звездой и вашей Красавицей.

— Да, — ответил он и обнял ее за плечи, словно оберегая от опасности.

— Андромеда, — прошептала она. — Моя тезка.

— Их родина. Этих созданий, неподвижных, безглазых, только мыслящих. — Он отвернулся от звезд. — Какая-то нелепость. Вспомни машину, которую они заставили нас построить в Торнессе. Вспомни, как она сожгла твои руки!

Андре кивнула.

— Я помню. Но если бы машина была очень мудрой, очень благостной, вы стали бы ей противиться?

Он покачал головой.

— А сделав ее жестокой и беспощадной, они вынудили вас взять контроль в свои руки. Вот почему здесь, в Азаране, мы изменили счетно-решающие цепи и лишили машину собственной воли. Так это и предполагалось.

— И дрянь, жрущая азот?

— Конечно. Ее появление должно было окончательно обеспечить переход контроля в руки людей. Чтобы окончательные решения принадлежали им, а не машине. Был допущен только один просчет. Они не учли, что машина может быть совсем разрушена. Если бы вы не сделали того, что сделали в ту ночь в Шотландии, бактерии были бы уничтожены гораздо раньше.

Флеминг положил руки ей на плечи.

— А ты? — спросил он. — Каково было твое назначение? Обеспечить машине всю полноту власти?

— Нет. Я должна была найти тех, кто сумел бы правильно ее использовать, — она начала теребить пуговицу его пиджака. — Но вы мне не доверяли. Хотя… хотя сами же хотели напролом пройти к совсем новым знаниям. — Внезапно она отошла от него. — Это все, Джон. Остальное в ваших руках.

— А ты? — спросил он.

— И я тоже.

— Но что ты такое?

— Плоть и кровь, — ответила она, подходя к нему. — Изделие Дауни.

Он сжал ее лицо в ладонях и повернул так, что свет ущербной луны отразился в ее глазах.

— Если в мире бывают чудеса, то это, наверное, чудо! — сказал он.

Взявшись за руки, они начали спускаться по тропе.

— Я помню тот вечер, когда мы начали принимать сигнал, — задумчиво произнес Флеминг. — Я что-то лепетал про новое Возрождение. Пьян был немножко. А Бриджер сказал: "Когда падают все опоры, человеку надо за что-то держаться". — Он обнял Андре и притянул к себе. — Чем раньше я начну учиться держаться за тебя, тем лучше, верно?

Она улыбнулась, но ее еще что-то тревожило.

— А дар Андромеды? — спросила она.

Они уже спустились на равнину, и Флеминг вдруг ускорил шаги. Опять схватив Андре за руку, он потащил ее к автомобилю.

— Куда мы так торопимся? — спросила она.

Флеминг оглянулся и снова громко рассмеялся.

— Спасать ее! — Он выкрикнул это так громко, что в скалах прокатилось эхо. — Мы как раз успеем опередить Юсела. Новое Возрождение начнется примерно через час — если мы поторопимся.

Он усадил Андре в машину, но прежде чем сесть самому, на мгновение остановился и посмотрел в уже бледнеющее небо. Звезды гасли одна за другой. Но между Красавицей в кресле и Полярной звездой он разглядел в неизмеримых просторах пространства туманное пятнышко великой галактики Андромеды.

В декабре 1960 года уже тяжело больной Лео Сцилард (точнее Силард) прилетел в Москву на очередную Пагуошскую конференцию. На аэродроме Сциларду сообщили, что его дожидается посылка — тяжелая каменная пепельница в виде взлетающей на гребне волны рыбы.

Тихий седой человек снял очки, недоуменно прищурился, потом вдруг улыбнулся:

— Да это же дельфин, специально к моему докладу!

Сцилард построил доклад на материалах своей книги “Голос дельфина”, в которой показал, что дружбе всегда предшествует взаимопонимание.

Так фантастическое произведение, созданное крупнейшим физиком, оказалось причастным к борьбе за мир на земле. Быть может, это был закономерный финал пути, начатого еще четверть века назад…

Лиза Мейтнер навсегда покинула Германию, когда большая работа над синтезом трансурановых элементов была в основном завершена. Однако связь ее с Ганом и Штрассманом не прервалась. Они продолжали переписываться. Ган коротко сообщал о наиболее важных результатах, а Мейтнер их комментировала. Цель казалась близкой. Бомбардировка урана нейтронами как будто обещала подарить новые элементы: 93, 94, 95 и 96. Следовало торопиться. Ведь подобные исследования проводили Ирэн Жолио-Кюри и Савич во Франции, а несколькими годами ранее бомбардировку урана нейтронами наблюдал в Риме Энрико Ферми. В Советском Союзе пристальное внимание этому процессу уделяли Флеров и Петржак. Но речь шла “всего лишь” о новых элементах, ни о чем более… Ган и Штрассман первые убедились в том, что мишень не содержит новых сверхтяжелых элементов. Напротив, они обнаружили осколки деления. Уран под действием нейтрона расщеплялся на более легкие элементы. 22 декабря 1938 года они направили сообщение о проведенных работах в научный еженедельник “Ди натурвиссеншафт”. Директор издательства клятвенно заверил Отто Гана, что статья появится в ближайшем выпуске, ровно через две недели — 6 января 1939 года.

На карту была поставлена безупречная репутация Гана. Либо это ошибка, либо… Он написал обо всем в Стокгольм Лизе Мейтнер.

Письмо нашло ее в небольшой уютной гостинице крохотного городка Кунгельв, куда она приехала на рождественские каникулы вместе с племянником Отто Фришем.

Как и его прославленная тетка, Отто Фриш был и физиком и беженцем из третьего рейха. Но работал он не в Стокгольмском физическом институте, куда была приглашена Мейтнер, а у великого Бора, в Копенгагене.